Странный сосед

Гарднер Лиза

– Жалеешь себя? – тихо спрашивает он.

– А то.

– Потому и напился.

– У меня еще пузырь есть. Хочешь?

– Не пью.

Не знаю, почему, но меня это цепляет.

– Не пьешь, не куришь, делаешь что? Не пьешь, не куришь, делаешь что?

Джонс смотрит на меня с любопытством.

– Господи, – взрываюсь я, – это ж Адам Ант

[20]

.

Из восьмидесятых. Ты где рос? В лесу?

20

Адам Ант (наст. Стюарт Лесли Годдард; р. 1954) – британский рок-музыкант и певец, изначально получивший известность как фронтмен нововолновой рок-группы «Adam and the Ants».

– Вообще-то, в подвале. И ты слишком молод, чтобы помнить восьмидесятые.

Я небрежно пожимаю плечами, с опозданием понимая, что сболтнул лишнее и выдал себя.

– Знакомая была. Большая фанатка Адама Анта.

– Та, которую ты изнасиловал? – спокойно спрашивает он.

– А ну-ка заткнись! Заткнись на хрен. Осточертело. Все такие умные, все про меня всё знают, в том числе и про мою долбаную сексуальную жизнь… А было совсем не так. Понял? Было. Совсем. Не. Так.

– Я читал, – продолжает сосед тем же монотонным голосом. – У тебя был секс с четырнадцатилетней девчонкой. По закону, это изнасилование. Вот так оно и было.

– Я любил ее!

Он смотрит на меня.

– У нас было что-то особенное. Не просто секс. Она была нужна мне, а я – ей. Никому больше не было до нас никакого дела. Это и есть особенное. Это и есть любовь.

Он смотрит все так же.

– Да, так вот! Любовь не выбирают. Ты влюбляешься, и все тут. Просто и ясно.

Сосед наконец открывает рот.

– А ты знаешь, что большинство закоренелых педофилов приобрели первый сексуальный опыт со взрослым, когда им не было еще пятнадцати?

Я закрываю глаза.

– Да пошел ты! – говорю устало. Нахожу на стойке вторую бутылку «Мейкерс Марк» и начинаю вытаскивать пробку, хотя и чувствую, что больше не надо, что меня уже тошнит, да и не хочется.

– Не надо было тебе ее трогать, – продолжает сосед. – Любовь – это сдержанность, ограничение. Любовь – если бы ты дал ей вырасти. Любовь – если бы ты не воспользовался одиночеством и ранимостью школьницы. Любовь – если бы ты стал ей другом.

– Знаешь, можешь возвращаться и полежать на тротуаре, держать не стану. Пусть тебя спасает кто-то другой, – говорю я.

Но он еще не закончил.

– Ты соблазнил ее. Как? Наркотики? Алкоголь? Сладкие речи? Ты думал об этом. Планировал. Ты старше, и на твоей стороне были зрелость и выдержка. Ты выжидал – и взял ее в нужный момент. Ей было из-за чего-то одиноко и грустно, а ты оказался на месте. Погладил по спине. Предложил глоточек. «Совсем чуточку. Капельку.

Поможет расслабиться». Наверное, ей было не по себе. Наверное, она просила тебя остановиться…

– Заткнись, – предупреждаю я.

Он только кивает.

– Ну конечно. Она просила тебя остановиться. Но ты не слушал. Ты продолжал. Трогал ее. Гладил, ласкал. Что она может? Она сама не понимает, что чувствует. Ей и хочется, чтобы ты продолжал, но, с другой стороны, хочется, чтобы ты остановился. Она понимает, что это нехорошо, неправильно. Ей неуютно, ей не по себе…

Я прохожу комнату в три шага и бью его с размаху по лицу. Получается неожиданно звонко. Голова у него дергается. Кубики льда рассыпаются по диванчику. Он медленно выпрямляется, задумчиво трет подбородок, собирает лед в пакет и снова прижимает ко лбу. Потом смотрит мне в глаза, и я невольно ежусь от того, что там вижу. Он остается на месте, словно ничего и не случилось. Я тоже.

– Расскажи, что ты видел ночью в среду, – говорит он негромко.

– Машину. Ехала по улице.

– Что за машина?

– Такая, с кучей антенн. Может, из автосервиса. Вроде бы темный седан.

– Что ты сказал полиции?

– Что ты хрен долбаный. Что пытался сдать меня, чтобы спасти собственную шкуру.

Он смотрит на мою голову, руки, плечи.

– Что ты жег сегодня?

– Что хотел, то и жег.

– Коллекционируешь порно, Эйдан Брюстер?

– Не твое дело!

Джонс кладет пакетик со льдом. Встает. Я отступаю. Сам не знаю, почему. Эти глубокие темные глаза в синюшно-кровавых провалах… Бог знает, что там, в них. Ощущение дежавю. Как будто я уже видел эти глаза. Может, в тюрьме. Может, у того, первого, что измолотил меня в кровь. Только теперь до меня доходит, что этот мой сосед… в нем есть что-то нечеловеческое.

Джонс делает еще шаг вперед.

– Нет, – слышу я свой выдох. – Не порно. Любовные письма. Личные записки. Говорю тебе, я не извращенец!

Он оглядывает комнату.

– Компьютер есть, Эйдан?

– Нет. Какой, на хрен, компьютер… Не разрешается по условиям УДО.

– Держись подальше от Интернета, – говорит он. – Зайдешь хоть раз в чат, скажешь хоть слово какой-нибудь девчонке, и я тебя уничтожу. Язык проглотишь, чтобы только не встречаться больше со мной.

– Да кто ты, на хрен, такой?

Он наклоняется ко мне.

– Я тот, Эйдан, кто знает, что ты изнасиловал собственную сводную сестру. Я тот, кто знает, почему ты каждую неделю отстегиваешь отчиму сотню баксов. Я тот, кто знает, чего будет стоить твоя любовь страдающей анорексией жертве – до конца ее жалкой жизни.

– Ты не можешь этого знать, – растерянно бормочу я. – Никто не знает. Я прошел тест на детекторе лжи. Говорю тебе, я прошел тест!