Странный Томас
Шрифт:
Лачуги строились здесь в основном в конце 1800-х годов, когда старатели приезжали сюда, руководствуясь больше мечтами, чем здравым смыслом. Их тянуло в эти места как серебро, так и слухи о серебре. Тут действительно нашли богатые залежи этого металла.
Со временем, по мере того как старатели становились легендой, все дальше уходя в прошлое, лачуги уступали место коттеджам и бунгало, крытым железом, черепицей, шифером.
В Кампс Энд, однако, новые дома разрушались быстрее, чем где бы то ни было. Поколение за поколением городок оставался поселением временщиков, здесь как бы не
С другой стороны, несчастья, казалось, сочились из самой земли, словно дьявольские апартаменты в аду располагались аккурат под этими улицами, а его спальня находилась так близко от поверхности, что зловонное дыхание дьявола, исторгаемое при каждом выдохе, тут же просачивалось сквозь почву.
Человек-гриб направлялся к оштукатуренному светло-желтому бунгало с выцветшей синей входной дверью. Гаражная пристройка опасно накренилась, наводя на мысль, что она готова рухнуть под напором солнечного света.
Я припарковался на другой стороне улицы, у пустыря, заросшего дурманом вонючим и кустами куманики. Переплетение веток и стеблей ловило все, что в них попадало: мятые клочки бумаги, пустые банки из-под пива, даже порванные мужские трусы.
Опустив стекла и заглушив двигатель, я наблюдал, как Человек-гриб занес в дом мороженое и остальные покупки. Вошел он через дверь в боковой стене, к которой и притулилась гаражная пристройка.
Летом вторая половина любого дня в Пико Мундо долгая и жаркая, надежда на ветер невелика, ожидать дождя бесполезно. И хотя мои наружные часы и часы на приборном щитке сошлись в том, что до пяти пополудни ровно двенадцать минут, до заката оставалось еще очень и очень далеко.
По утреннему прогнозу температура воздуха во второй половине дня могла достигнуть 110 градусов. [22] Для Мохаве это никакой не рекорд. Я подозревал, что действительность превзошла расчеты синоптиков.
Когда проживающие в более холодном климате родственники и друзья удивляются таким температурам, жители Пико Мундо начинают оперировать метеорологическими данными городской торговой палаты, указывая, что влажность у нас не превышает пятнадцати или двадцати процентов. Рядовой летний день, настаивают они, не парная, где человек изнемогает от зноя, а освежающая сауна.
22
110 градусов по Фаренгейту соответствуют 42 градусам по Цельсию.
Даже в тени огромной старой терминалии, корни которой, несомненно, достаточно глубоко зарылись в землю, чтобы черпать влагу из Стикса, я не мог притворяться, будто блаженствую в сауне. Чувствовал себя ребенком, который забрел в пряничный домик колдуньи Черного леса и был посажен в духовку, включенную в режиме «МЕДЛЕННАЯ ВЫПЕЧКА».
Иногда мимо проезжал автомобиль, но пешеходов в зоне видимости не наблюдалось.
Нигде не играли
Одна собака проплелась мимо, с низко опущенной головой, с высунутым языком, будто упорно преследовала мираж кошки.
Скоро мое тело произвело всю ту влагу, недостаток которой ощущался в воздухе, и я уже сидел в луже пота.
Я мог бы включить двигатель «Мустанга» и, соответственно, кондиционер, но не хотелось попусту расходовать бензин Терри и перегревать двигатель. А кроме того, любой житель пустыни знает: повторяющиеся нагрев и охлаждение могут закалять некоторые металлы, но голова от таких перепадов начинает туго соображать.
Сорок минут спустя Человек-гриб появился вновь. Запер дверь в боковой стенке гаража, сие указывало, что в доме никого нет, сел за руль покрытого пылью «Эксплорера».
Я соскользнул вниз, под окно, слушая, как внедорожник проехал мимо. Какое-то время спустя звук его работающего мотора затих, и воцарилась прежняя тишина.
Направляясь к светло-желтому дому, я не волновался из-за того, что за мной могли следить из выходящих на улицу окон. Жизнь в Кампс Энд настраивала на враждебность по отношению к соседям, а не на сотрудничество, которое могло привести к созданию Комитета взаимной охраны.
Вместо того чтобы подойти к синей двери и привлечь к себе хоть какое-то внимание, я нырнул в тень гаражной пристройки и постучал в боковую дверь, которой воспользовался Человек-гриб. Никто на мой стук не ответил.
Если бы в двери был врезной замок, мне бы пришлось выдавливать окно. А вот с обычной защелкой, тут у меня, как у любого молодого американца, насмотревшегося полицейских телесериалов, сомнений не было, я мог справиться без труда и легко проник бы в дом.
Для упрощения жизни у меня нет банковского счета, и я всегда расплачиваюсь наличными. Соответственно, нет у меня и кредитных карточек. Но Калифорния предусмотрительно снабдила меня ламинированным водительским удостоверением, достаточно жестким, чтобы открыть замок.
Как я и предполагал, кухня не отличалась ни изысканностью интерьера, ни чистотой. Впрочем, не тянула и на хлев. Конечно, беспорядок имел место быть, хватало и крошек для муравьев, если они пожелали бы нанести дружественный визит.
Слабый, но неприятный запах пропитывал хорошо охлажденный воздух. Я не смог идентифицировать его источник, поначалу подумал, что это фирменный запах Человека-гриба, ибо только он мог источать такие вот странные и нездоровые запахи, не говоря уже о смертоносных спорах.
Я не знал, что ищу в его доме, но полагал, что узнаю, как только увижу. Что-то притягивало бодэчей к этому человеку, вот я и последовал за ним, чтобы выяснить, а чем же он их так заинтересовал.
После того как я покружил по кухне, безуспешно пытаясь истолковать значение недопитой кружки с кофе, покоричневевшей банановой шкурки на разделочном столике, грязной посуды в раковине, обычного содержимого ящиков и полок буфета и столов, я осознал, что воздух не просто прохладный, но необъяснимо холодный. На всех открытых частях тела пот уже практически высох, а на шее, у кромки волос, по ощущениям превратился в лед.