Странствующие трупы
Шрифт:
«Удивляться нечему, — подумал я. — Парни ждали передачи новостей, а я как раз ворвался сюда в это время. Разумеется, они сразу утратили интерес к передаче, но не выключили телевизор. Единственное, что казалось странным, как я уцелел в этой каше?»
Теперь-то был наведен полный порядок, мой возглас на мгновение перекрыл охи и стоны. Все одновременно посмотрели на экран. Панорама убегающей назад земли и…
Да, это был я. Ох, дорогие, ох…
Это было ужасно.
«Как могло такое случиться? — подумал я. — В то время все это казалось вполне логичным и уместным, но теперь…»
Смотреть стыдно.
Четыре человека тащили что-то, выглядевшее с первого взгляда как мешок с картофелем, а за ними трусил я. Я как безумный помахал в камеру, фактически вертолету. Это когда я хотел убедиться, что они позвонили копам, а потом показали, будто я хочу «укусить» свой пистолет. После этого я снова зашагал и совершенно неожиданно упал, губы у меня растянулись до ушей, рот сделался необычайно зубастым, я неистово размахивал кольтом, а на меня никто не обращал внимания. Это было ужасно.
Нет, я совсем не выглядел смелым. У меня был вид дурачка.
— Выключите, пожалуйста, этот проклятый ящик! — взмолился я. — Кому охота смотреть телевизор в такое время?
На экране худощавый полицейский защелкивал наручники на четырех опасных преступниках. Вот они действительно выглядели бравыми ребятами, тут не было никакого сомнения.
Меня терзала не только эта передача. Как только я вторично оказался в этом помещении (в первый раз я, естественно, даже не заметил его, что совершенно понятно), меня мучил Никки Домейно. Прежде всего, он не был убит. Во-вторых, что было, пожалуй, даже хуже, он не был ранен. Меня угнетала мысль о том, что раз хорошие люди умирают молодыми, то Никки может дожить до глубокой старости. А я этого не хотел. Мне безумно хотелось его хотя бы ударить.
Надо же случиться такому, что все эти дни я не имел возможности даже дотронуться до него. Разве это справедливо?
Он был одет в ультрамодный светлый костюм, белоснежную рубашку с шикарным галстуком. Меня не удивило, если бы даже его пижамы были шикарными и имели воротнички до самых ушей. Глядя на него, можно было подумать, что он отлучался куда-то или катался на яхте.
Боже мой, как мне хотелось «съездить» ему по самодовольной физиономии, но у меня не было предлога. Борьба была окончена.
Неужели я не найду повод?
Полиция выводила парней из дома по одному. Двое полицейских в форме подталкивали Никки к выходу. На нем не было наручников, но копы держали его за руки. Во всяком случае, у него не было счастливого вида. Нет, его физиономию перекосило от гнева и расстройства. Я заметил, что губы у него подрагивали. Спеси поубавилось.
Мне стало чуточку легче.
Когда эта троица проходила мимо меня, Никки повернулся и попытался что-то выкрикнуть, но копы заломили ему руки за спину, и ему уже было не до речей.
— Все о'кей, — сказал я им, — пускай себе говорит. Разве у нас не свобода слова?
Они ослабили хватку.
— Ублюдок! Мерзкий предатель! Подонок! Тебе…
В сердце у меня запели соловьи. Отступив на шаг, я размахнулся и «врезал» ему в морду. Он сам дал мне повод. Удар был не только сильный, но и звонкий. Роулинс, стоявший слева от меня, повернулся ко мне и к упавшему Никки.
— Что случилось? Почему ты ударил его?
— Должен же кто-то учить его вежливости, — буркнул я в ответ.
Все во мне ликовало. Мне казалось, что я впервые нанес такой великолепный удар. Я его не убил. Наверное, пользы тоже не принес. Или все же немного? Во всяком случае, у него больше не было такого блистательного вида.
Роулинс все еще стоял рядом, когда к нам подбежал Сэм.
— Ну, а теперь-то что, черт возьми? — загремел он. — Ты успокоишься когда-нибудь?
— Не волнуйся, Сэм. Не принимай все так близко к сердцу. Все кончилось, не так ли? Зачем беспокоиться?
— О чем беспокоиться? Не о чем. Ты наломал столько дров, что теперь это уже настоящий ад!
— Сэм, одну минутку. Несколько дней назад все говорили о том, что начнется кровавая междоусобица в городе между бандами Домино и Александера. Но в настоящий момент все они либо в тюрьме, либо направляются туда. Не так ли? Какого черта тебе еще нужно? Можно ли требовать лучшего конца? Они изолированы все до единого. Сэм, ты должен быть счастлив!
Он побледнел.
— В чем дело, Сэм? Скажи что-нибудь. Посмотри на меня, Сэм.
Наконец, глядя сквозь меня, он произнес:
— Я никогда не научусь смотреть на эти вещи таким образом.
Глаза у него затуманились.
— Все это ужасно. Но ты прав, я должен быть счастлив. Могло быть гораздо хуже.
Он словно что-то оттолкнул от себя и сказал:
— Братцы, я счастлив!
Глава 21
Прошло несколько часов, время приближалось к полуночи. Я был у себя в отеле.
Один.
Пил. И спокойно сидел в кресле.
Я потерял почти целиком кожу с одного колена, кусок мяса с левой руки, порядочно белых волос, минимум фунтов шесть веса и минимум полторы пинты крови, которая с таким остервенением текла из нескольких царапин, одна из которых была большой. Короче, я отделался пустяками.
Теперь меня забинтовали, залепили пластырями, натерли всякими мазями.
Обычно по окончании дела я не могу придумать ничего, что лучше восстанавливает силы, чем отдых в компании этакого симпатичного персика с томными глазами и многообещающими взглядами.
Но в этот вечер мне нужно было что-то большее!
Поэтому я тихонько сидел, маленькими глотками поглощая бурбон, и думал о только что прошедших двух ночах. О Зазу и о том, как все началось. Зазу! Юная мисс Александер, но вообще-то не такая уж юная. И Лилли… Она сыграла не последнюю роль в этой запутанной истории. Конечно, она никого не убила, если только ее великолепный трепещущий голос не сразил наповал какого-нибудь излишне чувственного старца.