Страшная сказка о сером волке
Шрифт:
– Вашими заботами, госпожа Лари, – парень до земли поклонился, опуская рядом со мной корзину, накрытую тканью, да приличный такой плетеный из лыка туесок, – здоров и полон сил. Как заново родился, хотя думал, что света белого не увижу больше.
– Вот и славно, – под личиной старческой с искренней радостью улыбнулась я. – Хорошим людям помогать – доброе дело делать, мне ли, старухе, не знать.
– Вот матушка вам велела пирог свежий отнести, брат поутру специально в лесу малины поздней набрал для начинки – она самая сладкая. А я
Я невольно слюну сглотнула: редкость в этих краях лесница, южнее она растет, а уж какие плоды у нее вкусные – век есть и не наесться. И как нашел? Да еще целый туесок набрал!
– Уж вы меня на славу угостили, – закивала головой. – Только зачем же мне старой много так, отсыпь горсть – и хватит. А остальное матушке снеси, на зиму сохранит, или продаст – за орехи с лесницы можно много запросить.
Не в первый раз за последние дни гостинцы мне Гриня или брат его приносили, явно решив присматривать за «старушкой».
– Госпожа Лари, – проигнорировав мои слова и снова подхватив свою ношу, а заодно и мою корзину с ярмарочными покупками, парень двинулся вперед – к моему дому, – провожу вас. Может помощь какая нужна? Вы завсегда скажите. Дров ли запасти или крышу обновить?
Моему домику хозяйственная рука бы не помешала, да только страшилась я настолько сближаться с местными. И сейчас, прихрамывая и шагая рядом с Гриней, чувствовала себя неспокойно.
– Хороший ты парень. Жена твоя забот знать не будет, – вроде и на манер почтенной матроны, но и с истинной верой в душе, предрекла ему.
– Госпожа Лари, – засмущался парень, – будь вы годков на пять помоложе – женился бы на вас. Добрая вы женщина.
Он сказал, желая меня уважить, да только за живое задел.
«Не женится никто на мне, одной век свой проводить» – думала я, с благодарностью отправив молодого лесоруба домой, стоило ему меня проводить. Тяжело было на моей душе.
Присев на скамью у окна, вспомнила, как впервые увидела Гриню. В тот день тоже возвращалась с ярмарки домой, и тоже услышала окрик:
– Госпожа Лари?
Оглянувшись, заметила мальчишку, что явно спешил догнать. Одет небогато, но чисто. Рубаха линялая с братского плеча, но теплая, и заплата на плече пришита ровно.
– Чего кричишь? – По-старушечьи покряхтев, остановилась.
– Мать послала вас найти, беда у нас. Я уже и к дому вашему сбегал, но так и подумал, что на актеров заезжих вы пошли смотреть.
И тут я вспомнила, чей мальчишка будет – сын вдовы одного из местных плотников. С двумя сыновьями женщина осталась, когда муж ее с лесов высоких рухнул. Поговаривали, что на прочные бревна глава городской поскупился, согнав строителей для постройки часовни.
А как не стало хозяина, трудно семье пришлось. Старший из сыновей пошел на работы наниматься, груз ответственности за кусок хлеба на плечи свои принял. И опять беда у них?
– Что случилось у вас? – Не помнила я, чтобы вдова плотника хоть раз ко мне обращалась. С хворями они сами боролись, поначалу не на что было даже знахарку позвать.
– Брат мой старший… – отдуваясь и переводя дух, затараторил паренек (на вид лет шесть ему, но может и больше – больно худой!). – Седьмицы две назад, когда для рва городского мужиков колья заготовлять отправили, руку поранил. Думал, царапина, на Грине нашем все само заживает. А только не в этот раз… Какую ночь лежит, в себя не приходит. Матушка ему и припарки из коры древесной делала, и настойкой своей травяной поила – без толку. Вот вам кланяться велела…
Сердце защемило: душа целителя к чужой боли безразличной остаться не может.
– Дорогу к дому показывай, – едва не позабыв «про возраст», немедленно решила я помочь и молодому лесорубу, и семье их – повторной утраты кормильца им не пережить.
Жилище бывшего плотника смотрелось… надежным. Пусть и нет кованой двери, да красивых занавесей в окне, а видно, что уход за домом имеется. Основательно, без желания пустить пыль в глаза: и крыша перекрыта, и забор обновлен.
«Хозяйственный старший плотницкий сын» – подметила я походу, пока с кряхтением спешно взбиралась на крыльцо. Еще не видя больного, уже знала: все силы отдам, чтобы помочь.
Хозяйка вышла навстречу вся в слезах и с отпечатком глубокой печали на лице.
– Совсем плох… – только и сказала мне, явно с трудом сдерживая рыдания.
Мною же двигало только стремление помочь… исцелить. Прошагав за младшим в дом, сразу шагнула к широкой кровати в углу, где в полутьме тяжело дышал старший из братьев в горячечном бреду. В нос сразу ударил запах… гнилой плоти. Еще не коснувшись больного, я уже знала, что с ним.
– Что ж раньше не позвали? – скорее сама себе посетовала вслух. Дотянули!
Вдова позади только надрывно охнула, уткнувшись в передник. Я и так понимала: нечем платить мне. Да только вот одного они не знали – я бы и за корзину яблок помогла! И ту взяла бы ради молвы.
До утра в тот день просидела с горячечным, силой своей исцеляя, да «яд» убийственный из крови его вытягивая. Сама обессилела так, что хоть рядом ложись. Но пока не убедилась, что от черты роковой его не отделила – покоя себе не давала. И через день пришла, и через два – принесла настойки укрепляющие, чтобы силы молодые восстановить. В них то и видели секрет исцеления люди.
– А вот лучше яблочек мне лесных принесите, – отмахнулась тогда от попытки вручить мне серебряную полушку, знала, что пригодится она еще семье – не сразу сила в руку парня вернется. – Старость, она такая – самой-то уж не набрать.
В тот же день принес мне младший вдовий сын яблочек. Да каких! Ароматных, да сладких – как специально отбирал. И яблочками дело не закончилось, теперь всякий раз гостинцы братья мне из леса заносили. Как и сегодня. Переведя взгляд на туесок с орехами, причмокнула, предвкушая их терпкий вкус.