Страшно фантастический путеводитель
Шрифт:
Белый и плотный, словно вата, он накрыл долины густым одеялом, обходя лишь некоторые, самые высокие горы, которые темнели над плывущими его лоскутами, словно угрюмые призраки дремучих великанов.
К обеду второго дня сырость пропитала туристов окончательно. Навигатор Новака печально пропищал и завис, покрывшись испариной. Новак мысленно чертыхнулся, ругая себя, что забыл и о влагостойком футляре для этой штучки, и о том, что не запихнул смартфон в сухой гермопакет заодно с документами и банковскими карточками. Хрип выудил из боковины рюкзака ламинированную карту и с гордостью
– Это чё такое? – удивился Новак, разглядывая карту.
– Где? – улыбнулся Хрип.
– Слеза гнома… залив пяти ветров… океан жадных карликов… что это такое?
– Это… – шмыгнул Хрип. – «Кондуит и Швамбранию» помнишь?
– Не помню.
– Да ладно?! Половина класса читала, и ты тоже, и я столько тетрадок потом изрисовал всякими островами, материками, ты чего? У нас там заливы были, моря, и мы придумывали каждому своё название. Неужели забыл?
Новак с недоумением заглянул в капюшон друга и увидел там весёлое, поросшее утренней рыжеватой щетиной лицо.
– Не, а чё? Так же интересней. Вот мы сейчас прошли Кратер Забвения и, если будем дальше двигаться на юго-запад, выйдем, как ты и планировал, к Мысу Южных Тревог, затем на запад… на запад… сюда… к Бороде Морского Тролля.
– Вот это остров Лофотодден.
– Нет, – улыбнулся Хрип, – теперь это Голова Нёккена.
– Чёрт! Какого еще Нёккена?
– Нёккена, это норвежский водяной. Любит, чтобы ему бросали в воду всякие металлические предметы, а лучше всего стальные.
Вздохнув, Новак приложил ко лбу ладонь и отвернулся, и в этот момент краем глаза заметил, будто камень, в шаге от которого они рассматривали карту, каким-то странным образом шевелится. Он повернулся к нему и, присмотревшись, почувствовал, как под ещё сухим термобельём холодеет спина. От удивления он даже раскрыл рот. Глаза нервно дергались по камню, а тот будто вращался в траве, прямо под ним, в траве рядом с ногами. «Что за нахрен», – с ужасом подумал Новак и мотнул головой, переводя дыхание.
– …а там уж выйдем к морю… – рассуждал Хрип, увлечённо водя по мокрой карте пальцем.
– Ага, – выпалил Новак, – пошли!
Через несколько часов туман сделался до того плотным, что туристам стало казаться, будто они попали в самую середину дождя и водяные капли здесь формируются прямо из воздуха, чтобы затем облепить их со всех сторон и даже под мышками. Кроме этого, в таком молоке очень трудно привязываться к местности, не видно даже самых близких ориентиров. Покуралесив между ручьями, к полудню они заблудились. Чтобы собраться с мыслями, устроили лёгкий незапланированный привал, перекусили, успокоились и решили идти по компасу на север. Там рано или поздно должно быть побережье, вдоль которого будет значитально проще ориентироваться.
К вечеру, несмотря на полярный день, заметно стемнело. Видимо, острова накрыла совсем уж хмурая туча, и туман превратился в тягучий, липкий и буквально осязаемый мрак. Ещё немного, и его можно будет накладывать ложкой, как черничное варенье. Новак снова начал нервничать, косясь на камни, а Хрип подсчитывал в голове остатки еды, заодно прикидывая способы надавить водыиз мха, если по дороге им не встретится больше ни одного ручья или пруда, и, если надавить, получится, будет ли эта вода питьевой и не окажется ли сам мох каким-нибудь ядовитым растением, от которого у них начнётся понос и откажет разум.
Неожиданно туман будто ещё сильнее загустел, и перед ними возник огромный серый камень. Края его растворялись в тумане, так что понять, где он начинается и заканчивается,представлялось невозможным. Новак остановился и засопел.
– Так, ну вот и ориентир, – обрадовался Хрип, вскидывая руку за картой, как лучник за стрелой.
Новак снял перчатку, коснулся камня и, тут же одёрнув руку, побледнел.
– Твою мать!
– Что?
– Он тёплый…
– Кто?
– Камень.
– И что?
– И сухой.
– Товарищ Новинский, это логично. Если камень тёплый, он будет и сухим. Вода же испаряется.
Новак не ответил. Хрип долго и пристально рассматривал карту, после чего задумчиво произнес:
– Не могу найти чего-то… по моим подсчётам здесь мог быть водопад… Сопли Старой Девы… блин…
Всё это время Новак заворожённо смотрел на камень. Серый, с тёмными и светлыми прожилками и желтоватыми вкраплениями гранит. Он был не только тёплым и сухим, но ещё и едва заметно дрожал. Будто трясся от холода.
– Фублин, чертовщина какая-то,– подвёл итог Хрипунов. – Ладно, в жопу его, обойдём нахрен.
Обойти не получалось около часа, они шли вдоль этого бесконечного камня, как вдоль стены. Новак шагал хмурый, как туча, а Хрип весело насвистывал какой-то безвозвратно исковерканный мотивчик, в котором угадывались то «Не сталевары мы, не плотники», то «Катюша», то государственный гимн Российской Федерации.
Камень закончился так же неожиданно, как начался, и перед туристами прояснилась небольшая, похожая на старый овраг низинка. Туман висел над ней ровной шапкой, а под ним стояла избушка.
– Вот, повезло! Хоть узнаем где мы, – перестал свистеть Хрип. – Хотя это рыбак, стопудово, значит, море совсем близко.
– Пойдём дальше. Чего мы там забыли? – ещё сильней нахмурился Новак. – Ты по-норвежки спрашивать собрался?
– Карту покажу, пальцем ткнёт и порядок. Дальше сами разберёмся.
– Да ну к черту…
Хрип с недоумением посмотрел на товарища.
– Ты вон бледный какой. Я тоже замёрз. Горяченького попьём, мужик,ты чего?
Новак опустил взгляд, и ему почудилась в траве ухмыляющаяся рыбья морда.
Домик оказался совсем низкий, стены поднимались над землёй чуть выше человеческого роста, а дверь была и того ниже. Пологая крыша поросла длинной травой, кирпичную трубу облепил мох, а вдоль конька кустились молодые березки и торчала одинокая рогатая ива. Стены под крышей чернели пустотой, и только из небольшого окошка искорками по мокрой траве расползался мерцающий красноватый свет.
Хрип постучал в дверь, прислушался и толкнул. В лицо дыхнуло теплом и слабой житейской вонью. Новак поморщился. Дом был открыт, но войти оказалось непросто: пришлось согнуться пополам и даже снять рюкзаки, которыесвоими набитыми клапанами упирались в дубовый дверной косяк.