Страсть горца (Темный горец)
Шрифт:
Что же, по его мнению, должно сейчас произойти?
Логика настаивала на том, что с этими камнями не произойдет ничего. Любопытство уверенно сообщило, что, если что-то произойдет, она очень пожалеет, если пропустит это.
Хло резко выдохнула. «Ну что такое еще один прыжок?» – подумала она, мысленно пожав плечами. Она уже сошла с привычной дорожки и не могла и не хотела протестовать против очередного поворота. Потому что, честно говоря, путешествие еще никогда не было таким захватывающим. Хло выпрямилась, решительно расправила плечи, повернулась к Дэйгису и взяла
– Хорошо. Значит, пойдем.
Она гордилась собой за то, что произнесла это равнодушно. Его глаза вспыхнули.
– Ты пойдешь? Не зная, куда я тебя веду?
– Если ты думаешь, что я зашла так далеко, только чтобы вдруг оказаться на обочине, ты плохо меня знаешь, МакКелтар, – просто сказала она. Легкомыслие было спасением, слишком уж напряженным был момент. – Я ведь та девушка, что рылась у тебя под кроватью, помнишь? Я иду на поводу у своего любопытства. И если ты куда-то собрался, я пойду с тобой. Я никуда тебя не отпущу.
Господи, она что, правда это сказала?
– Звучит так, словно ты собираешься удержать меня, девочка. – Дэйгис нахмурился и замер.
Хло затаила дыхание. Это было так похоже на ее сон!
А потом Дэйгис улыбнулся медленной улыбкой, от его глаз разбежались лучики, и на мгновение в медных глубинах что-то затанцевало. Что-то более молодое… свободное и невероятно прекрасное.
– Я твой по первому слову, милая.
Она забыла, как дышать.
Но его глаза вдруг снова стали холодными, он повернулся к центральной плите и написал несколько символов.
– Держи меня за руку и не отпускай.
– Береги его, Хло! – крикнула Гвен, когда внезапный сильный ветер ворвался в круг камней, разбрасывая сухие листья и разгоняя клочья тумана.
« От чего беречь?» – удивилась Хло.
А потом удивилась еще больше, потому что камни вдруг начали вращаться вокруг нее – а ведь это было невозможно! И пока она спорила с собой о том, что возможно, а что нет, земля ушла у нее из-под ног, а сама Хло, похоже, перевернулась вниз головой, потому что небо тоже исчезло. Трава и сумерки перемешались с бешеным водоворотом звезд. Шум ветра перешел в оглушающий рев, и внезапно она… как-то изменилась. Хло отчаянно вертелась, стараясь увидеть Драстена и Гвен, но не видела ничего и никого, даже Дэйгиса. Жуткая тяжесть давила на нее, тянула куда-то, растягивала в невероятных направлениях. Хло показалось, что она почувствовала удар, а затем вспышка белого света ослепила и оглушила ее.
Она больше не чувствовала руки Дэйгиса.
Она не чувствовала даже своейруки!
Хло попыталась открыть рот и закричать, но у нее больше не было рта. Белизна вокруг стала ярче, и, хотя Хло не ощущала движения, она чувствовала себя так, словно попала в водоворот. Не было звуков, но тишина оглушала.
И когда она поняла, что больше не выдержит этого, белый свет исчез так внезапно, что темнота ударила Хло, словно грузовик.
К ее телу вернулась способность чувствовать, и девушка испугалась. Во рту было сухо, как в пустыне, голова болела, словно распухла изнутри, и Хло была уверена, что ее вот-вот стошнит.
«Ох, Зандерс, – слабо выругала она себя. – Думаю, этот поворот судьбы был не просто резким».
Хло споткнулась и упала на покрытую льдом землю.
Те, кто не помнит прошлого, вынуждены повторять его.
Пророчица Эйре, VI век до Рождества Христова.
Те, кто не помнит прошлого, вынуждены повторять его.
Кодекс Мидхе, VII век от Рождества Христова.
Те, кто не помнит прошлого, вынуждены повторять его.
Джордж Сантаяна, XII век от Рождества Христова.
16
24 июля, 1522 год
В его голове звучали голоса. Тринадцать разных голосов: двенадцать мужских и один звонкий и страстный женский голос говорили на языке, которого он не мог понять. Голоса были просто шумом, свистящим шепотом, словно порыв ветра в кронах дубов, и, как ветер, они веяли сквозь него темным холодом, унося с собой его человечность, как ветер срывает сухие листья, которые уже не держатся на ветвях. Это был ветер зимы, дыхание смерти, и этому ветру были неведомы человеческие суждения и мораль.
Был только голод. Голод тринадцати душ, заточенных на тысячи лет в месте, которое не было местом, во времени, которое не было временем. Четыре тысячи лет они находились в заточении. Сто сорок шесть миллионовдней, три с половиной миллиарда часов – и если это не вечность, то что же тогда назвать вечностью?
Заключенные.
Плывущие в пустоте.
Живущие в жутком темном забвении. Вечно живые. Голодные, но не имеющие ни рта, ни пищи. Жаждущие, но лишенные тела, способного утолить эту жажду. Их вечный зуд ничто не могло унять.
И они ненавидели, ненавидели, ненавидели.
Кипящая масса чистой ярости, тысячи лет не находящей выхода.
Так они чувствовали себя, и Дэйгис чувствовал то же, проваливаясь в темноту.
Шторм был стихией со всей ее природной дикостью. Хло никогда раньше не видела такого шквала. Дождь вперемешку с острыми крупными градинами буквально рухнул с неба, заморозив ее кожу и оставляя синяки, несмотря на толстую куртку и свитер.
– Ой! – Хло даже вскрикнула. – Ой!
Большой осколок льда ударил ее в висок, другой, поменьше, попал в спину. Выругавшись, она свернулась в клубочек на покрытой градом траве, обхватив себя руками и пытаясь защититься от градин.
Рев ветра стал почти оглушительным, перешел в жуткий вой на высоких нотах. Хло закричала, зовя Дэйгиса, но шум был таким, что она сама не услышала своего крика. Земля задрожала, когда на нее посыпались тяжелые обломанные ветви. Сверкнула молния, загремел гром. Ветер превратил волосы Хло в спутанный клубок. Она съежилась и молилась только, чтобы не стало еще хуже.