Страсть и судьба
Шрифт:
— Как это?
— Когда разгорелся конфликт во Вьетнаме, молодых людей стали призывать в армию и посылать туда. Брайан был принят в Музыкальную школу в Нью-Йорк-сити. Если бы он уехал туда, как и предполагалось, он был бы свободен от призыва, но ведь это был такой убежденный романтик! Он помахал рукой колледжу и уехал с друзьями в Европу — путешествовать на велосипедах. А когда вернулся, его ждала повестка. Его взяли в армию, послали во Вьетнам, и через три месяца он был убит.
— Как я сочувствую тебе, дорогая. Поэтому у тебя и был нервный
— Да.
Дэмьен мрачно покачал головой. Он встал, прошел в середину салона.
— Значит, наши миры не такие уж разные, не так ли? — спросил он с иронией. — Ах, как мы любим воевать! Наверное, войны будут всегда — и всегда будут убивать лучших — скрипачей, художников, мечтателей.
— Но, Дэмьен, — отрезвляюще заметила она, — поскольку будущее мне известно, я знаю, что ты будешь жить долго в довольно мирное время — более сорока лет. Это будет хорошее время для тебя — время создать себя заново.
Он безнадежно махнул рукой.
— Я не уверен, что можно вернуть то, что мы потеряли, то, что потерял Юг. Для меня лично все кончилось со смертью Винси.
— Это я понимаю. Но, — умоляющие глаза молодой женщины встретились с его взглядом, — вместо потерянного может появиться что-то новое, совсем другое. И это будет наше с тобой время, Дэмьен.
От этих слов выражение его лица смягчилось, и он вернулся к ней и сжал ее руку. Его слова были нежны, но полны подчеркнутого фатализма.
— То, что у нас есть, Сара, у нас есть здесь и сейчас. Это время принадлежит нам. Я не уверен, что стоит надеяться на что-то еще.
— Но…
— И, кроме того, дорогая, ты не можешь выйти из этого дома. Мы с тобой должны жить в его пределах.
— Я хотела сказать тебе кое-что на эту тему. Сегодня утром твоя тетка выпустила Каспера через переднюю дверь. Но он остался здесь, в прошлом.
Дэмьен не понял.
— Разве это имеет какое-нибудь значение?
— Я уверена. Разве ты не понимаешь? Ведь он тоже из будущего, но он как-то нашел способ остаться здесь, в прошлом, даже за пределами дома. Мы должны вместе разгадать эту загадку.
— Возможно, любимая, — Дэмьен погладил ее по щеке, — но если у нас никогда не будет ничего, кроме того, что есть сейчас, мне этого довольно. — Она виновато отвела глаза, а он добавил: — Мне бы только хотелось, чтобы для тебя этого тоже было довольно.
Они погрузились в невеселое молчание. Ей хотелось сказать ему, что ей этого довольно, но она не была уверена. И ее опечалило, что он не выразил никакого интереса к тому, что нужно строить свой мир заново и двигаться вперед. Она, видимо, ждала от него большего, чем то, на что он способен сейчас; она призывала его выйти за пределы своего горя навстречу новой, другой жизни. Он просто еще не готов. Это понятно, ведь и ее тоже порой охватывает неуверенность, что она сможет излечиться от своих ран.
— А какие ценности, — спросил он, — какая философия у того века, где ты живешь? Как мыслят люди XX века?
Сара собралась с мыслями.
— Мы по-прежнему религиозны, но мораль в наше время стала гораздо свободней. Ты живешь в разгар того периода, который впоследствии станет называться Викторианский. Но в последнее десятилетие вашего века — его называли «веселые девяностые», в «бурные двадцатые», во время двух мировых войн суматохи, суеты и техники стало еще больше. Люди в наш век больше поглощены собой, о вежливости, о помощи ближним, о спасении души мало кто думает. Конечно, существуют силы, желающие все это изменить; многие призывают покончить с существующим порядком вещей. Но я не уверена, что у всех таких бунтовщиков чистые руки. Есть и другие — например, хиппи, — которые пытаются жить совершенно вне общества, устраивают свои коммуны. — Она неуверенно улыбнулась. — Не думаю, что тебе понравилось бы в этом веке.
— Полагаю, что нет.
— Конечно, не все переменилось к худшему. Техника создает множество удобств. В наше время появилась возможность бороться с голодом и эпидемиями. Огромные достижения есть в области гражданских прав и прав женщины. Например, в Соединенных Штатах женщины получили право голоса в 1920 году.
— Прекрасное решение.
— Да? — со смехом спросила Сара.
Дэмьен то и дело удивлял ее современностью мышления.
— А как насчет отношений между мужчинами и женщинами?
— Ну, равенства стало немного больше. Женщины работают наравне с мужчинами. Есть прогресс и в области уничтожения двойной морали.
— Двойной морали?
Сара рассмеялась.
— Тебе должно быть хорошо известно о двойной морали. Ведь она пришла к нам из твоего времени.
— Вот как? — нахмурился он, — Объясни, будь добра.
— Двойная мораль — это традиционное ошибочное мировоззрение мужчин. Согласно ему, до вступления в брак у мужчин есть право предаваться своим буйным страстям, но женщина должна прийти к брачному ложу девственной.
Теперь и Дэмьен усмехнулся.
— Ах да, понимаю, о чем ты. А эта двойная мораль — все еще часть мировоззрения твоих современников-мужчин?
— В большинстве случаев, да, — призналась Сара, — но и это меняется. Например, если женщина отдается мужчине, которого она любит, ее больше не называют автоматически шлюхой.
— Это правильно.
— Правильно? — спросила недоверчиво Сара.
Он встал и сказал откровенно:
— Я считаю, что если мужчина требует чистоты от своей невесты, у нее есть право требовать того же от него.
Сара только и могла, что покачать головой.
— Дэмьен, ты меня изумил. Если бы ты жил в мое время, тебя считали бы свободомыслящим.
— Неужели? — улыбнулся он. — Я терпеть не могу искусственных ограничений, существующих в том обществе, в котором я живу.
Она кивнула с горечью.
— Но у общества, в котором живу я, есть другие проблемы. Мне в XX веке всегда было как-то не по себе. Постоянно казалось, что мое место где-то в другом веке.
Он глубоко заглянул ей в глаза.