Страсти ниже плинтуса
Шрифт:
— Простите, — лепетала свекровь, — это так неожиданно, что Татьяна оказалась жива...
— Ах, так это вы от радости в себя прийти никак не можете... — догадался капитан.
Я поглядела на него удивленно: уж слишком много человеческого чувства прозвучало в его словах. Несомненно, у капитана была сильная личная неприязнь к моей свекрови. Или она ему кого-то напоминала.
— Возьмите себя в руки, — предложил капитан свекрови, — и отвечайте толково: признаете ли, что женщина, сидящая перед вами, — ваша невестка, Королькова Татьяна Борисовна? Имейте в виду, если вы попытаетесь
— Да что с ней говорить! — не выдержала я. — Вызовите моего мужа, или уж тетку можно, Галину Сергеевну...
Тут я вспомнила, что тетя Галя с мужем в санатории и вернутся только через три недели, но свекровь, услышав, что ее обожаемого сыночка вызовут в милицию, тут же собралась с силами и мужественно ответила, что да, я являюсь ее невесткой, по документам официально, а на самом деле бывшей, поскольку мы с ее сыном разводимся.
— С чего это вы взяли? — нарочито удивилась я. — Мы заявления не подавали!
— Да вот ваша свекровь в прошлый раз рассказала нам, что вы, Татьяна Борисовна, — авантюристка и непорядочная женщина, — мерзейшим голосом сообщил капитан Костиков, — что вы изменяли ее сыну с ее же племянником Сергеем Лапиковым, что незадолго до тех трагических событий вы избили ее сына и ушли ночевать к своему любовнику...
Я вытаращила глаза и онемела. Ну это же надо такое придумать! Первой мыслью было наброситься на свекровь с кулаками. С каким наслаждением оттаскала бы ее за жидкие волосенки! Но я тут же сообразила, что нахожусь в отделении милиции и что последствием такого необдуманного поступка может быть заключение меня в «обезьянник». И вообще следовало вести себя скромнее, если я хочу привлечь капитана на свою сторону.
Я прижала руки к сердцу и очень натурально всхлипнула. Потом нашарила в сумке носовой платочек и поднесла его к глазам.
— За что? — воскликнула я трагическим голосом, сама собой восхищаясь. — Что плохого я вам сделала? За что вы опозорили меня, оклеветали, втоптали в грязь мое честное имя?
Краем глаза я уловила несомненное сочувствие, набежавшее на лицо капитана, и немного приободрилась. Определенно, этому капитану в свое время сильно портила жизнь такая же мегера, как моя свекровь. А может, у меня прорезался театральный талант?
— Ладно, граждане! — капитан рубанул воздух рукой. — Закончим пустые разговоры. Подпишите ваши показания, — велел он свекрови, — и можете быть свободны. А вы пишите заявление насчет документов, — сказал он мне, — я вас потом еще вызову. И следователь, конечно, захочет побеседовать насчет пожара в той квартире.
Свекровь быстро расписалась в бумагах и, пробормотав слова прощания, устремилась к выходу.
— Ну какая же зараза! — вздохнула я, глядя на закрывшуюся дверь.
— На тещу мою бывшую очень похожа, — сообщил капитан, — и лицом, и фигурой, и поведением.
Так я и думала, что у капитана к моей свекрови личная неприязнь.
Вера Анатольевна так торопилась вовсе не потому, что ей было стыдно перед Татьяной. Это совершенно неважно, как в милиции квалифицируют ее поведение и что подумает про нее невестка. В данном случае важно одно: следует
Внизу она увидела телефон на столе дежурного и попросила позвонить по очень срочному делу. Дежурный хотел было отказать ей в этом, но не такая женщина Вера Анатольевна, чтобы перед ней мог устоять какой-то дежурный, пусть даже и милиционер!
Как только Вера Анатольевна набрала номер, отпечатанный на картонном прямоугольнике, в другом конце города, в подвальном помещении включился громоздкий магнитофон. Медленно закрутились бобины с пленкой, фиксируя каждое слово испуганной женщины и ее заинтересованного собеседника, записывая все, включая вздохи, интонации и паузы...
В наше время цифровой обработки информации, миниатюрных электронных устройств, которые можно купить на каждом шагу, чуть ли не в газетном киоске, эта дорогая громоздкая система кому-то могла бы показаться устаревшей, неудобной, даже смешной.
Кому-то, но не профессионалу.
Профессионалы тайного наблюдения, кадровые работники спецслужб знают, что нет ничего надежнее этого громоздкого устройства, разработанного и широко применявшегося КГБ. Миниатюрная электроника китайского или корейского производства может отказать в самый неподходящий момент, запись может оказаться такой некачественной, что потребуется труд десятка квалифицированных специалистов для ее расшифровки. Громоздкий магнитофон, изготовленный в закрытом НИИ четверть века назад, работает как часы, и сделанная им запись понятна без дополнительной обработки.
Мужчина с нездоровым цветом лица, вызванным постоянной работой в помещении без окон, прислушался к разговору и, как только понял, о чем сообщает Вера Анатольевна, схватил телефонную трубку.
— Шеф, — торопливо доложил он, — активизировалась основная линия. Перехвачен звонок Второму. Разговор ведется из сорок первого отделения милиции, говорит женщина. Суть разговора... — И он вкратце пересказал своему начальнику сообщение Веры Анатольевны.
Я вышла из милиции в ужасном настроении. Не знаю, в чем дело, казалось бы, я как следует врезала своей свекрови, этой библиотечной жабе, и на душе у меня должно полегчать после этого оживляющего скандала, как воздух свежеет после летней грозы... ан нет, на душе было тошно, погано и отвратительно, и мучило какое-то скверное предчувствие.
Кроме того, раздражало чувство, какое бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину.
Наверное, это чувство досталось мне в наследство от далекого предка, от какого-нибудь питекантропа или неандертальца, в общем, от доисторического пещерного человека, которому оно было необходимо, чтобы вовремя сообщить о подкрадывающемся сзади леопарде, или пещерном медведе, или о другом доисторическом человеке, вооруженном огромной дубиной.
Но я-то давно уже живу не в пещере, и вокруг меня не шныряют леопарды и пещерные медведи, зачем же мне это доисторическое чувство?