Страсти по изумрудной броши
Шрифт:
— Вот видишь, как я тебя встречаю! Раздевайся и присаживайся к столу. И расстанься, наконец, со своим саквояжем. Положи его вот сюда в шкаф и запри створки на замок. Иначе, я вижу, ты не успокоишься.
Шмидт аккуратно спрятал саквояж и, сняв пиджак, переложил браунинг в карман брюк. Софья насмешливо хлопнула его по плечу:
— Не бойся, я закрыла дубовую дверь на засов. Но такой грозный, с оружием, ты мне нравишься еще больше. Ну, поцелуй меня наконец!
Шмидт охотно выполнил пожелание девушки. Едва освободившись от объятий гостя, Софья умоляюще попросила:
— Слушай, Генрих, давай чуть отдалим близость. Я за месяцы разлуки несколько отвыкла от тебя и потому смущаюсь. К тому же готовила долго еду и немного устала. Давай сначала все-таки подкрепимся. Я выпью шампанское, а тебе я купила твою любимую мадеру. Вот видишь, я не забыла твой вкус. Бутылку открыла заранее, чтобы ты не возился с пробкой.
Софья внимательно наблюдала, как Шмидт разливает в хрустальные бокалы вино. Гость с придыханием провозгласил:
— За нашу любовь и долгожданную встречу.
Шмидт сделал несколько глотков. Внезапно его глаза закатились. Он, задыхаясь, схватился за горло и медленно сполз со стула на пол. Софья смотрела на него со страхом: она никогда так близко не видела смерть человека. Затем, пересилив себя, потрясла неподвижное тело за плечо. Но гость не подавал признаков жизни. «Аптекарь не подвел: порошок убил старика за считаные мгновения».
Софья брезгливо извлекла из брюк Шмидта ключ и, опасливо перешагнув через мертвое тело, открыла шкаф. Достав саквояж, извлекла три пачки банкнот и спрятала их под перину. Затем прошла в кухню и открыла черный ход. В дверь проскользнул соратник по партии эсеров, сыгравший роль извозчика. Софья сообщила:
— Все прошло гладко. Старик особенно не мучился. Только в какое-то мгновение мне показалось, что тебя, Владимир, нет за дверью и я осталась наедине с мертвым телом в чужом доме.
— Зря беспокоилась. Я сразу пригнал пролетку во двор. Интересно, почему ты так долго с ним возилась?
— Уж не ревнуешь ли ты меня к мертвому пожилому господину?! Это глупость великая, но мне приятно. Вот возьми ключ от шкафа. Там покойник спрятал деньги.
Боевик достал саквояж и, щелкнув замком, заглянул внутрь:
— Здесь хватит и на закупку оружия, и на типографский печатный станок.
— А теперь выслушай меня. Только не горячись! Я обычная женщина и хочу не только всеобщего благоденствия, но и счастья для себя лично. Подумай, что будет с нами в случае провала? Если даже укроемся за границей, то окажемся там без копейки. Ради нашей любви возьмем себе небольшую часть денег. Ведь никто не знает, какую сумму коммерсант привез в город.
— Замолчи, Софья! Я не хочу тебя слушать. Эти деньги нужны революции. К тому же мы должны оставить часть денег рядом с трупом на окраине города, чтобы полиция поверила в случайность его гибели. Нельзя бросить и малого подозрения в убийстве на нас, эсеров. И потому твое предложение относительно присвоения денег неприемлемо.
Владимир начал доставать и перекладывать пачки денег в кожаный чемодан. Оставив чуть меньше половины банкнот в саквояже, он с сожалением щелкнул замком:
— Все, хватит. Теперь помоги мне погрузить тело в пролетку.
Ловко перехватив мертвеца за туловище, боевик крепко прижал его к себе и поволок к выходу. Софья, преодолевая отвращение, пристроилась сбоку и помогла жениху вынести тело из дома. Затем быстро вернулась в дом и вынесла саквояж, поставив его к ногам бывшего хозяина.
Владимир настороженно осмотрел двор и, не заметив ничего опасного, выехал за ворота. Софья вернулась в дом. Войдя в комнату, она достала из-под перины утаенные деньги и, пересчитав, подумала: «Шесть тысяч рублей — совсем неплохая сумма для начала семейной жизни. Вот только любит ли меня Владимир? Иногда мне кажется, что этот учитель математики испытывает страсть только к своей революции».
Софья положила в сумочку присвоенные ею деньги. Затем убрала со стола и заботливо завернула бутылку с отравленным вином, намереваясь избавиться от нее в другом месте. Об убитом ею пожилом коммерсанте она старалась не думать.
Околоточного надзирателя Петрова разбудил настойчивый стук в дверь, едва начало светать. При виде встревоженного лица дворника Федулова он сразу понял, что случилось нечто серьезное.
«Федулов мужик степенный и зазря тревогу поднимать не станет».
Дворник доложил:
— Встал сегодня пораньше улицу подмести. А у ворот лежит хорошо одетый господин. Под рукой у него объемистый, из дорогой кожи саквояж.
— Пьяный?
— Может, и пил перед смертью. Только мертвый он: уже коченеть начал.
— Только не хватало убийства в моем околотке. И где мне прикажешь душегубов искать? Это ты, Федулов, недоглядел.
— Ну, моей вины тут не видать. Я накануне вечером обход делал. Никаких мертвых тел у ворот не было. Это когда вконец стемнело, произошло происшествие. Никак не раньше.
— Ладно, сейчас оденусь — и посмотрим. Пока шум не поднимай. Может быть, проспится сердечный.
— Разве я мертвяка от живого не отличу? Уж какой год дворником служу. Всякого нагляделся. Да и господин солидный, а не бродяга беспаспортный.
— Ну, пойдем посмотрим на твою находку. Будь она неладна! — Осмотрев труп, Петров горестно вздохнул: — Да, без сыскной части не обойтись. Ступай в околоток. Пусть ищеек вызывают. А я посторожу место происшествия.
Как только дворник скрылся за поворотом, Петров поспешно вскрыл саквояж и, увидев пачки банкнот, схватил две из них и воровато засунул в карман. Но, спохватившись, вернул одну из пачек обратно. «Если деньги в банке получены накануне, то им точный счет имеется. И много брать нельзя. А одну пачку господин вполне мог перед смертью прогулять с веселыми девицами. Надо еще и карманы мертвеца проверить. В случае чего скажу, что паспорт искал, хотел личность установить».