Страстная Лилит

Холт Виктория

– Я так много передумала за последнее время, – продолжала Аманда. – Думаю, что это из-за свадьбы. Это одно из тех событий... тех важных событий... которые заставляют тебя припомнить все, что привело к ней.

– Аманда, я немного волнуюсь. Керенса... перед их отъездом она очень сердилась на меня.

– На тебя? Почему?

– Из-за

этого письма. Оно было от Фрита, как ты знаешь. Я положила его в карман и забыла о нем.

– Ну, было так много суеты.

– Ты знаешь, как странно относилась Керенса к Фриту. Она была очень к нему привязана.

– Да, я знаю – одна из тех детских привязанностей, которые свойственны всем юным. Просто у Керенсы она, конечно, выражалась сильнее и более неистово, чем это было бы у другой.

– Аманда... дети такие странные. Я думаю, что она себе внушила, что Фрит женился бы на ней и что я задержала письмо, чтобы помешать ей выйти за него, чтобы она вышла за Лея.

– Какая чепуха!

Милая глупая Аманда, думала Лилит. И теперь она осталась такой же, какой была много лет назад в доме своего отца.

– Да, но когда ты так молода, ты этого не понимаешь. Я думаю, что в настоящее время Лей для нее как бы на втором месте.

– Этого не может быть. Она так хотела этой свадьбы.

– Молодые девушки часто стремятся к свадьбе. Но для них она интересна просто из-за всей этой суматохи и внимания к ним, из-за подвенечного наряда и всей церемонии.

– Но Керенса и Лей так любят друг друга. Не волнуйся ты из-за этого письма. Любой из нас мог о нем забыть.

– Когда я думаю кое о чем, что я делала, – задумчиво сказала Лилит, – мне становится страшно. Но почти всегда я делала это ради других. Аманда, когда они вернутся, ты мне поможешь, не так ли? Ты не позволишь им... выдворить меня?

– Выдворить тебя? Что ты имеешь в виду?

Лилит поднялась и, передвинув скамеечку поближе к Аманде, села на нее, положив голову на колено Аманды.

– Иногда, – сказала

она, – мне думается, что ты мудрая. У тебя есть дом, муж, семья. Ты всегда на своем месте. Прочно. Ничто не может этого изменить. Чего ты всегда хотела? Просто любви... и думается, поступать по совести. А я важничала... даже перед собой. Мне хотелось власти. Это похоже на ту историю из Библии, которую мисс Робинсон на днях рассказывала Марта и Денису. Ты строила на камнях. Я строила на песке.

– Лилит, что с тобой случилось?

– Песок осыпается, Аманда, и строение мое становится ненадежным. Я бы хотела знать об этом раньше. Я бы хотела большему научиться. Тогда я бы и делала все по-другому.

Аманда отложила свое рукоделие и, наклонив голову, прижалась губами к волосам Лилит.

– Аманда... теперь я боюсь.

– Ты... боишься! Ты никогда ничего не боялась, Лилит. Я обдумывала все, что случилось с нами обеими... с того времени, когда мы впервые узнали друг о друге. У нас был один дед. Ты сказала мне об этом, и ты всегда чувствовала несправедливость того, что я родилась в большом доме, а ты – в домишке. Потом Фрит – которого ты любила – лишь подчеркнул все это... то различие, которое ты считала неправильным, несправедливым. Но, Лилит, для Лея ты сделала то, что не смогла сделать для себя. Этим, конечно, можно гордиться. Я наслушалась говорунов, и я видела работу тех, кто действует. Лилит, ты из тех, кто действует. Ты не из тех, кто, попав в яму, становится на колени и плачет, ты выбираешься.

Лилит встала.

– Аманда, и кто это говорил, что ты ничего не понимаешь? Неужели я? Я была не права. Ты мудрая. Ты права, говоря о тех, кто становится на колени и плачет; обо мне ты тоже правильно сказала. Не обращая внимания на то, что меня удерживает, я пробьюсь; я выберусь из ямы.

Она рассмеялась; ее смех был вызовом Керенсе, Фриту и будущему.