Страстные сказки средневековья Книга 1.
Шрифт:
Вот так ложь вызывает к жизни следующую ложь, а та в свою очередь влечет за собой лукавство. Юная графиня с ужасом осознавала, что становится изощренной лгуньей и обманщицей, но другого выхода, пожалуй, не было.
– Передайте барону мою признательность,- растянула она губы в улыбке,- и если вы укажите мне направление, то я с удовольствием приму это приглашение, и коль скоро мои ослики преодолеют расстояние до Шамбуаза, воспользуюсь его гостеприимством.
Возможно, юноша и не повелся на такую наивную хитрость, если бы не откровенная радость на лице у Хельги.
– Слава Святой Гертруде,- ликующе перекрестилась та,-
Юноша скупо улыбнулся, судя по всему, хорошо понимая немецкий язык.
– В замке моего отца ещё никто и никогда не ложился спать голодным!
– уверил он путников,- поторопитесь, демуазель, чтобы подоспеть к обеду!
Проследив, как вслед за всадником вьется потревоженная дорожная пыль, графиня зябко закуталась в дорожную накидку. Осенние денечки, хоть и радовали солнышком, но становились все холоднее и холоднее, и от реки тянуло промозглой сыростью.
– Что будем делать?
– тоскливо спросила она спутников.
Странно, но Тибо промолчал - редкостный случай в его жизни.
– А как же еда?
– разочарованно протянула Хельга,- у нас ведь очень мало денег! А этот барон, по крайней мере, не даст нам умереть с голоду!
– Кто о чем, - раздраженно посмотрела на неё Стефка,- а ты о еде. Сомневаюсь, что мне сейчас хотя бы что-нибудь полезет в рот. Кто знает, что у этого человека на уме?
– А чего нам боятся?
– беспечно улыбнулась немка, погладив свой живот, - Что мужчина может с вами сделать такого, чего не делал мессир? Вы, конечно, не знаете, но у меня-то есть кое-какой опыт в этом деле, и я заявляю, что у них в штанах всё одинаковое!
Стефка даже взвыла, схватившись за голову, и чуть ли не со священным ужасом глядя на эту самодовольную бестолочь. В голове у Хельги была даже не мякина, там царила полнейшая пустота, в которой заблудились последние остатки здравого смысла.
– Всё,- твердо сказала она,- никаких баронов, никакой еды и никаких замков!
И решительной рукой повернула ослика в сторону противоположную указанной молодым шевалье. Дорога здесь была малонаезженной, и вдалеке виднелось нечто похожее на рощу.
– И куда мы попадем, если в темный лес зайдем?
– робко пискнул за спиной Тибо,- ночь наступит очень скоро, волки вылезут из норок!
– Если есть дорога,- устало оборвала эти причитания Стефка,- то есть и место, куда она ведет!
Это было самое безрассудное решение изо всех принятых ею, но измученная беглянка уже действовала в порыве бессильного отчаяния, положившись на волю Господа. Она ощущала себя загнанной нелепо складывающимися обстоятельствами в какую-то неведомую опасную ловушку, но как выйти из этого положения, не знала тоже.
И вот - наступила ранняя осенняя ночь. Ослики уныло и сонно плелись по едва угадываемой дороге, извивающейся вдоль кромки леса, а на человеческое жилье не было даже намека.
– Нам надо где-то остановиться, - пробормотала Стефка, обращаясь к карлику,- все выдохлись, устали... нет больше сил!
– Мы костер разведем, песнь пустого желудка споем, а потом дружно вместе уснем,- уныло согласился Тибо, - только, где же нам встать, так чтоб лечь и поспать?
Место обнаружилось довольно быстро. Внезапно выкатившаяся из-за горизонта полная красноватая луна,
– Здесь, - выдохнула Стефка, устало сползая с ослика, и помогая слезть коротконогому карлику,- собирайте хворост!
И пока недовольно ворчащая Хельга занималась костром, сама графиня усиленно сгребала упавшую листву в одну большую кучу, устраивая какое никакое, но все же защищающее от сырости ложе.
– Что это за мода ложиться спать на голодный желудок,- между тем, не прекращая, бурчала немка,- ведь звали нас в сытное, хорошее место, так мы боимся, пугаемся всякой тени! От графа то же убежали..., и далась нам эта Моравия, если здесь кормят только травой, как будто мы коровы какие-нибудь!
Стефка даже отвечать на эти глупости не стала. Завернувшись поплотнее в плащ, она пустила под полу постоянно трясущегося от холода карлика, и, протянув руки к огню, застыла от блаженства.
Листья грели плохо, но все-таки это было лучше, чем сидеть на ледяной земле. Бессовестный Тибо со временем вообще, уселся чуть ли не к ней на колени - он все копался, вертелся, устраиваясь поудобнее, и, в конце концов, угнездился между двумя женщинами, выбрав лучшее место изо всех.
– У, пакостник,- щелкнула его по затылку возмущенная Хельга,- постыдись! Нам нужно оберегать госпожу, а ты пролез между нами, как хорь в курятник, и дела тебе мало до всех остальных, хоть вмерзни в землю!
И, конечно же, Тибо тут же захныкал.
– Обидеть несчастного шута легко, от тебя ж, толстуха, прокисло б сразу молоко! Да что там молоко, прокисла бы вода, если б вода заглянула сюда!
Кругом царила ночь, и та особая осенняя тишина, в которой так мало звуков. Низко висел на небе багрово- синий диск луны - всё располагало к сну и покою, а эти двое опять затеяли свару, как будто им мало было дня. Они так надоели Стефке, что у неё истощились все запасы терпения.
– Спать! Немедля!
– неожиданно даже для себя отчаянно рявкнула она,- иначе...
Что иначе она и сама не знала, но угроза, как это не странно подействовала. Невыносимая парочка мгновенно улеглась на опавшую листву, и тот час уснула, оставив графиню в полнейшей растерянности. Она, вообще-то, собиралась договориться с ними об отдыхе по переменке, а теперь выяснилось, что караулить сон этих двоих придется именно ей.
Страшно оставаться наедине с чужим непонятным миром, да ещё в такую осеннюю ночь, когда даже луна и то выглядит угрожающе. Впрочем, поднимаясь все выше и выше, та меняла свой красноватый оттенок на стальной. Пронесся легкий ветерок, зашевелив ветки дуба и зашуршав засохшими листьями, рядом успокаивающе фыркали, прядая ушами, что-то выискивающие в пожухлой траве невозмутимые ослики, похрапывала Хельга и чмокал губами во сне Тибо. Эти привычные звуки понемногу успокоили расстроенную и голодную Стефку. Она начала потихоньку клевать носом, не забывая подбрасывать прутья, чтобы поддержать огонь - все-таки от его веселых язычков становилось как-то легче на душе, и отступал давящий неприятный страх, и даже есть не так хотелось. Горьковатый дымок навевал воспоминания о замковой кухне Лукаши, об окороке, коптящемся над очагом и вкусном свежеиспеченном хлебе, белом опрятном чепце Гуты, растирающей в ступке ягоды можжевельника.