Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2
Шрифт:
Поскольку Ван Ман использовал для своих политических целей вырванные из контекста исторические примеры и прямую фальсификацию истории, напрашивается вывод, что он комбинировал Стратагему № 14 со Стратагемой № 7.
14.4. Вьетнамская историческая присяга
Истинные примеры из древности использовали ради современных политических целей и вьетнамцы, согласно комментарию «Жэньминь жибао» за июль 1978 г. Комментатор, не ссылаясь на Стратагему Na 14, под заголовком «Кто разжигает национальную рознь?» рассуждает:
«Уже давно вьетнамские газеты и журналы распространяют репортажи об исторической агрессии китайских феодальных князей против Вьетнама. При этом чиновники и военачальники вьетнамских королевских династий всячески возвеличиваются и представляются в виде современных пролетарских героев. Вьетнамские власти ежегодно организуют различные мероприятия в память исторических событий или личностей, проявивших себя в борьбе с китайской агрессией. Распространяются бесчисленные исторические пьесы, рассказы, заметки, пропагандистские плакаты и фотографии. В средней школе изучается борьба Древнего Вьетнама с китайскими феодалами. Таким образом, всеми средствами создается образ агрессора с Севера… Это известный прием: говорить о старом, подразумевая новое».
Другими словами, постоянные воспоминания о давних нападениях Китайской империи на Вьетнам и героическом сопротивлении вьетнамского народа предстают здесь как средство разжигания вражды к КНР. Давно уже мертвые китайские агрессоры и их вьетнамские противники и являются тем «трупом», в который вдыхается новая жизнь посредством пропагандируемой вьетнамскими руководителями неприязни к КНР.
14.5. Новые народные принципы
Одна из книг о стратагемах, вышедшая на Тайване, обвиняет Мао Цзэдуна в применении Стратагемы № 14, поскольку он воспользовался старой популярной доктриной, преследуя совершенно иную, новую цель. Эту стратагему Мао применял до того, как достиг власти, хорошо зная, что народ настроен против марксизма и гоминьдановского правительства, хотя по-прежнему положительно воспринимает основную доктрину последнего, а именно учение о трех народных принципах: национализме, демократии и поддержании жизненного уровня населения.
Эти три принципа выдвинул д-р Сунь Ятсен (1866–1925). Чтобы привлечь народ на свою сторону и ослабить его сопротивление, Мао опубликовал доклад о так называемых «новых народных принципах». [210] В этом докладе Мао принимает квинтэссенцию трех народных принципов Сунь Ятсена как постулаты на период перехода к социализму. Так, Мао заявляет, что единственной его целью является свержение не любимого народом гоминьдановского правительства, но что он никоим образом не является противником трех народных принципов Сунь Ятсена, провозглашенных этим правительством. Таким образом, он воспользовался «трупом» трех народных принципов, чтобы вдохнуть в них коммунистическую «душу». Благодаря этому ему многих удалось привлечь на свою сторону, однако, когда он наконец достиг власти, о народных принципах Сунь Ятсена речи уже не заходило.
210
В работе Мао Цзэдуна «О новой демократии», о которой здесь идет речь, имеется специальный раздел «Старые три народных принципа и новые три народных принципа» (Мао Цзэдун. Избр. произв. Т. 2. С. 460—4б7).
Читал ли тайваньский автор, отнесший «новые народные принципы» Мао к применению Стратагемы № 14, статью последнего «О новой демократии», написанную в январе 1940 г.? Его анализ заставляет в этом усомниться, так как опирается исключительно на выражение «новых три народных принципа», употребленное в этой статье. В действительности Мао указывает там — со ссылками на Сунь Ятсена, который в последний период жизни сотрудничал с Коммунистической партией Китая, — совершенно ясно следующие три новых принципа: союз с Советским Союзом, союз с Коммунистической партией Китая и поддержку рабочих и крестьян. В другой аналогичной работе, во всяком случае в ее версии, получившей распространение после основания КНР в 1949 г., Мао решительно дистанцируется от трех старых народных принципов Сунь Ятсена. [211] Ни о каком обмане населения, предпринятом в совершенно ясном сочинении Мао, не может быть и речи. Заслуживает, однако, внимания сам способ, каким тайваньский автор анализирует произведения Мао в стратагемном духе.
211
X. фон Зенгер имеет в виду работу Мао Цзэдуна «О демократической диктатуре народа». Однако следует заметить, что в ней Мао Цзэдун, постоянно подчеркивая правоту многих оценок Сунь Ятсена, сделанных им на основании 40-летнего опыта революционной борьбы, дистанцируется лишь в одном — оценке роли национальной и мелкой буржуазии как движущей силы революции (см.: M а о Цзэдун. Избр. произв. Т. 4. С. 501–518).
14.6. Мертвый победитель
Глава о Стратагеме № 14 в стратагемной серии комиксов, вышедшей в Лицзяне, содержит историю из 104-й главы уже многократно цитировавшегося романа «Троецарствие».
В 234 г. н. э. Чжутэ Лян, министр и стратег государства Шу, вел свой шестой поход против северокитайского государства Вэй. Его противником был Сыма И (179–251), командующий вэйской армией.
Поскольку длительное продвижение войск создавало проблемы со снабжением, Чжугэ Лян стремился как можно скорее добиться решающего сражения. Сыма И и вэйская армия, напротив, старались сделать войну затяжной и окопались на берегу реки Хуай.
Вновь и вновь Сыма И и его людей пытались принудить к открытому сражению. Но он не отступал от принятой тактики выжидания. Через некоторое время Чжугэ Лян отправил к Сыма И посланца со шкатулкой. Военачальники Сыма И, рвавшиеся в бой, решили, что Чжугэ Лян прислал гонца с объявлением войны. Они набились в палатку Сыма И, чтобы удостовериться в этом. Все не отрываясь следили, как Сыма И вскрывает письмо Чжугэ Ляна. В письме Чжутэ Лян насмехался над Сыма И, говоря, что он не командующий, а баба, дрожит за свою жизнь и боится смерти. Сыма И разгневался, но не показал виду и, улыбаясь, открыл шкатулку. Там лежали только женские платья.
Когда военачальники Сыма И увидели это и поняли, что Чжугэ Лян насмехается над их главнокомандующим, они тут же пожелали, чтобы посланец был казнен, а Чжугэ Ляну дан немедленный бой.
Согласно комиксу из Лицзяна, Сыма И ответил на это изречением Конфуция:
«Кто не проявляет терпимости, навлекает опасность на большие планы».
Вместо того чтобы казнить посланца Чжугэ Ляна, он пригласил его к обеду. За едой Сыма И избегал военных тем и осведомлялся только о жизненных обстоятельствах и здоровье Чжугэ Ляна.
Отпустив посланца восвояси, Сыма И сказал своим военачальникам: «Чжугэ Лян пытается воспользоваться стратагемой провокации. Мы ни в коем случае не должны на это попадаться. Ведь сам Чжугэ Лян сейчас очень плох здоровьем. Он переутомлен военными и политическими делами, не ест и не спит и, наверное, скоро умрет. Вы же, мои военачальники, должны быть готовы к его смерти. Как только придет эта весть, мы начнем битву».
И вэйская армия осталась в своих укреплениях, что очень опечалило Чжугэ Ляна. Война тянулась уже более 100 дней. Каждый день Чжугэ Лян советовался со своими военачальниками, как быть дальше, а по вечерам не мог заснуть, раздумывая, как бы победить Сыма И. Чжугэ Лян переутомился и стал харкать кровью; он все слабел и наконец умер.
Военачальники шуской армии были сражены горем и хотели немедленно заняться похоронами. Но оба командующих, Ян И и Цзян Вэй, следуя завещанию Чжугэ Ляна, убедили военачальников отложить погребальную церемонию. Тело Чжугэ Ляна положили в гроб, и армия получила приказ об отходе. Тут только Сыма И покинул свои укрепления и начал преследовать противника. По пути он поднялся на холм, чтобы с него взглянуть издали на шускую армию. Он увидел, что она держит те же боевые порядки, под теми же знаменами, что и при жизни Чжугэ Ляна. Сыма И вдруг испугался, не была ли весть о смерти Чжугэ Ляна ложной, и подумал, что этот слух распустили, лишь чтобы выманить его на поле битвы. Но по настоянию своих военачальников он вынужден был продолжить преследование. Вскоре шуская армия вдруг по сигналу остановилась и повернулась, готовая к бою, навстречу вэйцам. Это все была в точности тактика Чжугэ Ляна. Сыма И вновь охватили сомнения, и тут из-за деревьев показался флаг главнокомандующего Шу и колесница, окруженная военачальниками, в которой, выпрямившись, сидел — по слухам, покойный — Чжугэ Лян. Как только Сыма И это увидел, он тут же отдал приказ к отступлению. Шуская же армия спешно продолжила свой отход, пока не оказалась в безопасности. Только тогда она приступила к погребальной церемонии. Впоследствии Сыма И узнал, что Чжугэ Лян действительно умер и в колеснице была кукла. Он тут же возобновил преследование, но противник был уже далеко.