Стратегическая необходимость
Шрифт:
– Пятеро! – вдруг взвыл наблюдатель. – Еще трое! Еще трое! Еще пятеро! Еще…
«Вот черт, – успел подумать Рауф, прежде чем его пальцы машинально метнулись к сенсору общей тревоги.
На площадке не произошло почти ничего. Дозорные все так же тупо спали или пялились в бездонный звездный шатер над головой, бур по-прежнему урчал, пара геологов, стоя возле приемника-анализатора, разглядывала слабо светящийся зеленоватый экран, на котором отображались неведомые Рауфу параметры пластов. Задергался лишь дежурный оператор, сидевший в прозрачной кабинке на высоте трех метров над землей. Он нервно
– Пятьдесят четыре, – выдохнул наблюдатель. – Все. Больше там никого нет, по крайней мере у меня в визире.
– Ничего себе, – кровожадно обрадовался Рауф. – Какая честь на мои седые яйца! Ребята, не спешите стрелять. Дайте им подойти… дайте им расстрелять фонарики…
В скалах, тщательно замаскированные, ждали атаки семнадцать стрелков и четыре офицера. Рауф распахнул атмосферный створ катера – закрепленный на нем дерн со слоем мха остался на месте, – и выскользнул в ночной холод. Сейчас он мог видеть все в двух проекциях: и изображение с орбитера, и картинку, передаваемую ему дежурным наблюдателем. Начштаба выбрал последнее.
Темные фигуры, все как один в коротких меховых куртках и мешковатых штанах, заправленных в мягкие сапожки, пригибаясь, бежали к краю площадки. К краю светового поля… Рауф знал, что сейчас они откроют огонь по прожекторам. Скорее всего – так, по крайней мере, он думал – для этого они используют свои мушкеты, не желая тратить бесценные имперские унитары на незащищенные цели. Сколько у них лазеров, понять было невозможно, – за спиной у каждого горца был приторочен длинный, то ли кожаный, то ли полотняный, сверток, который мог оказаться и мушкетом, и чехлом «Марлина». Зенитной техники, видимо, у этой команды не было. То ли не было вообще у их клана, то ли они не собирались атаковать атмосферные носители.
Едва покинув катер, полковник скользнул в темноту. Боевой комбинезон сразу же почернел, превращая его в невидимку. Пробегая мимо лежащего на земле капрала Ричфилда, изображавшего, согласно приказу, спящего, Рауф махнул тому рукой – внимание, и капрал едва заметно пошевелился, давая знать, что увидел и понял.
Начштаба присел на колено, всматриваясь в едва заметные – они умело прятались за камнями, – фигурки и вдруг ощутил хорошо знакомый холодок.
– Огонь! – хотел приказать он, но не успел: из горла вырвалось лишь запоздалое бульканье.
Двое – всего лишь двое, тысяча чертей! – вдруг сорвали с себя свои «свертки» и, не останавливаясь, выстрелили. То были не мушкеты. Две голубые молнии старинных имперских излучателей располосовали тьму. Не веря своим глазам, Рауф увидел, как дернулись и рухнули два геолога. Тогда он заорал, что есть мочи.
Скалы вспыхнули, замелькали искорками белесых огоньков. Не успевшие еще добежать до площадки аборигены повалились один за другим, через несколько секунд уже все они лежали в лужах крови, некоторые еще сучили в агонии ногами, один – попытавшийся приподняться – свалился, наполовину разрубленный последним выстрелом.
– База, – обессилено позвал начальник штаба. – Командира.
– Ланкастер, – ударил ему в уши хорошо знакомый голос: сна в нем не было.
– У нас ситуация «ноль», – удивляясь собственному безразличию, доложил Рауф. – Два трупа – геологи.
Командир легиона шумно вздохнул.
– Они повели себя совсем не так, как мы предполагали. Они… начали атаку с ходу, не пытаясь убрать свет. И на большой дистанции. Все было слишком неожиданно.
– Сворачивайтесь и ко мне, – коротко приказал генерал.
…На рабочем столе Ланкастера стояла здоровенная бутыль пайкового рому и тарелочка с мелко нарезанной ветчиной. Вваливающиеся в кабинет офицеры – еще возбужденные, еще пахнущие мхом и холодом, недоуменно захлопали глазами. Сам генерал, сидевший в огромном транскресле, выглядел постаревшим на лет пять. Света было немного, лишь тусклый зеленый плафон у него за спиной, и им казалось, что узкое лицо Ланкастера изрезано глубокими темными морщинами.
– Я никого ни в чем не обвиняю, – тихо произнес он. – Это было нападение…
У Рауфа задергалась щека. Он первым понял, что имел в виду командир. Такое открытие выглядело для него ужасающе неправдоподобным, но спорить сейчас было нелепо…
– Пока вы летели, я три раза просмотрел материал, записанный орбитером. Надеюсь, вы обратили внимание на состав коллекции экзотического оружия, которую привезли с собой?
Ариэль Барталан посмотрел на Лемфордера и увидел, как у того полезли на затылок брови.
Мушкетов было всего семь. Все остальное – разнообразный имперский хлам. В работоспособном, впрочем, состоянии… и впечатляющий запас боеприпасов – так, словно аборигены собирались вести долгий бой, отдавая себе отчет в огневом превосходстве противника.
– Вот-вот, – Впервые за все время Ланкастер пошевелился, меняя позу. – Берите посуду, – вздохнул он. – Там вон, в шкафу. Похоже, нам есть о чем поговорить.
Рауф махнул рукой – командир штурмовой роты капитан Волверстон встал с дивана и распахнул дверцу стенного шкафа. Ланкастер молча ждал, пока он наполнит широкие низкие стаканы.
– Они не собирались никого захватывать. И это не был традиционный тревожащий набег без особых целей, как они это обычно практикуют: прибежали, постреляли, смылись. Самая большая группа, упоминаемая в отчете наших предшественников, состояла из двадцати девяти человек. Этой группе удалось сбить катер: причем, согласно отчета, четыре рыла тащили зенитную систему. В собранном виде, гм… итак, на нас напали. Я хотел бы знать: почему?
– Потому что они перестали бояться, – вдруг выпалил Барталан.
Генерал резко повернулся в его сторону и несколько секунд сверлил начальника разведки немигающим кошачьим взглядом.
– Почему они перестали бояться? – как эхо, спросил он.
– М-мм… – замялся Барталан, – я, хм, могу предположить, что несколько кланов, до того разобщенных, вступили в военный союз…
– У них нет межплеменной вражды в нашем понимании, – перебил его Ланкастер. – Говорил же – всем: читайте, оболтусы, отчеты! У них имеет место нечто вроде межкланового соперничества. Но не вражда – их и так слишком мало, а кругом абсолютно чужой и агрессивный мир, в котором они выживают уже восемь тысячелетий.