Стратегическая необходимость
Шрифт:
– Не совсем понял вас, мэм… вы хотите сказать, что Айорс специально высадили группу их предков в мире, совершенно не пригодном для человека?
– Конечно! Именно поэтому здесь, на Альдарене, была высажена самая большая группа хомо. Их было почти пятьдесят тысяч человек, все из самых разных племен, захваченных в разных точках Земли. Это был эксперимент, цель которого – проверить уровень видовой приспособляемости. Они наверняка знали, что наличие трансурановых неглубокого залегания вызовет тяжелые мутации, и это явление, видимо, им тоже хотелось изучить как следует. Преступление Айорс вообще не имеет аналогов в истории галактических цивилизаций…
– Это, возможно, и так, но не забывайте, что Айорс вроде как расплатились с далекими потомками тех, кого они расселили по семи мирам. И именно благодаря этой плате мы, хомо, вышли в дальний космос и вообще сохранились как целостная раса.
– Я придерживаюсь иного мнения, – фыркнула Эрика, но развивать тему не стала. – Из этих пятидесяти тысяч большинство погибло в первые же месяцы, остальные – жалкая горстка измученных и перепуганных людей, бежали в горы. Не все смогли преодолеть перевалы, так что в итоге основу нынешнего социума заложили всего несколько тысяч самых сильных мужчин и женщин. И единственным способом выживания для них стала именно агрессия по отношению ко всему, что их окружает – поймите, они были всего лишь зверьми, загнанными в глухой угол, из которого нет и не будет выхода.
– Ну да, – кивнул Ланкастер, – лучший способ обороны – это нападение. Неплохая тактическая максима, только далеко не во всех условиях она применима. Это я вам говорю как военный. Что ж, я начинаю понимать – так как то, древнее, протообщество формировалось именно самыми тупо-агрессивными, в принципе не способными на врастание в окружающую действительность, другой способ мышления невозможен для них и сегодня. Бей все, что видишь! А увидел нечто непонятное – бей вдвойне!
– Вы упрощаете, генерал. Да, со временем такая модель поведения перестала быть актуальной, но в замкнутых социумах, знаете ли, даже дурацкие традиции живут дольше, чем в открытых. Порой они даже мешают дальнейшему развитию – как кстати, и в нашем случае, – но отказаться от них уже невозможно. Возникает позиционный тупик. Социум топчется на месте. А учитывая его абсолютную, совершенно глухую замкнутость, он может топтаться так тысячелетиями. Что мы и наблюдаем. Но и это лишь одна сторона вопроса. Я еще не говорила о мутациях. Айорс, по известным причинам, не досмотрели ролик до конца, то есть результатов эксперимента они не увидели. А между тем они есть и поверьте, они ужасны. Изменились даже те, что остались на поверхности, а та часть людей, которая в первые же годы после переселения в горы ушла под землю, вообще потеряла человеческий облик. Сегодня на Альдарене существуют две независимые друг от друга ветви человеческой расы, причем вторая, мутировавшая до неузнаваемости, к роду хомо имеет весьма отдаленное отношение.
– Подземные жители… – задумчиво прищурился Ланкастер.
– Да. Их довольно много, они используют как огромные естественные пустоты – ведь половина континента представляет собой, по сути, губку, – так и прорытые за тысячелетия ходы и пещеры. Мы знаем о них совсем мало, кроме, пожалуй, того, что они более похожи на стайных животных, нежели на разумных существ. Последние столетия, насколько мне известно, их колонии ушли вглубь континента, покинув рукотворные пещеры и проходы. Встретить их очень трудно, да, в общем-то, мало кто к таким встречам стремится.
– Но там, внизу, тоже полно всякой живности, не так ли?
– Да, подземный животный мир тут довольно богат, но за редким исключением, безобиден. Опасны только два-три вида хищников, однако их не так уж и много. Когда-то, давно, «внешняя» часть колонии даже воевала с «внутренней», но сейчас об этом нет и речи. «Нижние» навсегда ушли вниз.
– А в чем выражаются мутации «верхних»? Я что-то не заметил у них никаких ярко выраженных отклонений, кроме бесконечной бородатости. Странно, правда, что при здешней гравитации они такие низкорослые – ну, может, предки у них были вообще карликами, кто знает.
– Наиболее бросающееся в глаза последствие длительного лучевого воздействия довольно парадоксально. Тут много работы для генетиков… дело в том, что их женщины рожают как минимум двойню. Чаще – тройню, нередко сразу четверых. Что-то сместилось в репродуктивной системе, но что – пока не известно. Поэтому, кстати, жизнь ребенка здесь ценится довольно низко, так же как и жизнь женщины. В какой-то период, а эти мутации проявились буквально в течение первого тысячелетия после высадки, такая плодовитость позволяла держать высокие темпы роста популяции, но потом она стала мешать. Горы не способны прокормить многих.
– Мне вообще не понятно, как они не выбили тут до сих пор всю дичь. Они же глушат буквально все и вся! И так уже восемь тысяч лет. Парадокс…
– Не совсем так. Во-первых, они уже давно предпочитают охотиться на крупного зверя – здесь и традиции и, в общем-то, целесообразность, так как охотятся аборигены только родовыми группами. Проще забить крупное травоядное, которого всему роду хватит на долгое время, чем каждый день лазить по горам в поисках мелкой добычи. А во-вторых, наиболее популярные, скажем так, животные, несколько месяцев в году поднимаются на выскокогорные плато для размножения. Кстати, животные, населяющие горную часть континента, не просто резко отличаются от равнинных видов, они еще и чрезвычайно плодовиты. Самки некоторых видов приносят потомство два, а то и три раза в год. «Лишние» особи либо попадают на стол аборигенам, либо в поисках пищи спускаются на равнины, где рано или поздно становятся добычей хищников. Да, выходы трансурановых породили на Альдарене множество странностей.
– Дурдом для биологов… я во многом согласен с вами, мэм, и будь моя на то воля, я действительно оставил бы этих несчастных дикарей в том виде, в котором они сейчас э-ээ… находятся. Но это, увы, невозможно. И виноват здесь не только не я, но даже не сенаторы, принимающие решения на самом верху. Существует объективная реальность, и надо смотреть ей в глаза. – Ланкастер кашлянул, подлил собеседнице коньяку и присел, по привычке, на край своего стола, но тут же, опомнившись, соскочил с него и предпочел разместиться в рабочем кресле. – Альдарен находится не просто в сфере наших стратегических интересов, он астрономически расположен внутри охраняемой сферы, которую мы считаем своей территорией. Поверьте, – видя, что женщина хочет перебить его, он предостерегающе поднял палец, отчего речь приобрела особенные интонации, – те или иные интересы можно, скажем так, позабыть… на некоторое время. Но нельзя бросать территории. Война с эсис научила нас слишком многому… и теперь я могу сказать совершенно точно – Альдарен никто просто так не оставит. Слишком сильны страхи. Вы понимаете меня?
Эрика горестно вздохнула и подняла на него глаза. Их взгляды встретились, и Ланкастер незаметно усмехнулся. Нет, переубедить ее не удастся, такие, как она, всегда стоят на своем, даже если реальная обстановка не оставляет ни малейшей надежды. Для женщины это скорее плохо, чем хорошо. Раньше подобные качества могли вызывать определенное уважение, сейчас – нет, они попросту устарели. Слишком быстро все изменилось, но тут уж не нам решать.
– Что бы ни случилось, – она позволила себе улыбнуться уголками рта, – нам, то есть Конфедерации, обладание этим миром не принесет ничего, кроме разочарований.
– Может быть, – охотно согласился Ланкастер. – Но сейчас меня мало занимают подобные материи. Я, видите ли, долгое время являлся теоретиком, зато потом меня заставили заняться практикой. Так что последние годы я, так сказать, – чистый практик. И вопросы меня занимают сугубо практические. Ситуация у нас мэм, отвратительная.
– Еще бы! Вы убили триста человек!..
– Я, мэм, не «убил триста человек», а казнил захваченных мною бандитов, – исходя, кстати сказать, из своих официальных полномочий. Так что с представлением для Прокуратуры вам придется подождать. И вообще, давайте пока опустим эту тему. У нас есть вопросы поважнее. Дело в том – и сейчас я разговариваю с вами как с офицером вашей Комиссии, – что мы здесь уже не одни.