Стратегическая разведка ГРУ
Шрифт:
На следующий день военный атташе, побеседовав с Медведко, представил его советскому послу в Турции А. Лаврищеву. Тот встречал переводчика не с пустыми руками. Протянул турецкую газету:
— Что ж вы, товарищ Медведко, еще не доехали до посольства, а уже занялись терроризмом и диверсиями? Читайте, что о вас пишут!
«Час от часу не легче, — подумал Леонид и взглянул на первую полосу газеты. Там крупным шрифтом, да еще красной краской, был набран заголовок: «Катастрофа на железной дороге». Дальше шел текст, описывающий произошедшее, и весьма неожиданный подзаголовок: «Русские шпионы».
— Вот это — самое
«Обращает на себя внимание, — писал автор статьи, — что по маршруту Эдирне — Стамбул в последнее время зачастили ездить русские дипломаты. В ночь железнодорожной катастрофы по этой дороге проследовал помощник военного атташе Леонид Медведко со своей женой Еленой».
Так, в первую же ночь пребывания на турецкой земле старший лейтенант Медведко был повышен в должности до помощника военного атташе и, по сути, получил прозрачный намек на возможную причастность к теракту.
Каждый разведчик, который пребывает в страну, начинает свою работу с оценки контрразведовательной обстановки. Леониду Ивановичу тут потеть особенно не пришлось: обстановка была на лицо.
Покинув кабинет посла, Медведко вспомнил слова известного турецкого поэта Назыма Хикмета. Они не раз встречались в Москве, Леонид переводил его стихи на русский язык. Провожая его в командировку, Хикмет сказал:
«Запомни, во всем плохом, что происходит в Турции, будут винить Москву, коммунистов и курдов».
Что тут скажешь, верные слова.
«И швец, и жнец…»
5 марта 1953 года утренние выпуски турецких газет вышли с сенсационными заголовками: «Русский диктатор загнулся!» «Сталин протянул ноги!» Подтверждение этому посольство не получило. МИД почему-то молчал. Откровенно говоря, никто из дипломатов не знал, верить, не верить этому известию.
Однако вскоре московское радио сообщило: умер Сталин. Леонид понимал, что предстоит немало работы, быстро собрался, и поспешил в посольство. Было еще рано, но у запертых дверей миссии он увидел группу иностранных дипломатов, турецких представителей.
Пока готовили траурный портрет, книгу для записей, посол приказал Медведко занять гостей. И вот тогда ему впервые пришлось побеседовать с экс-президентом Турции, лидером Народно-республиканской партии генералом Исмет-пашой Иненю. Он говорил о том, что со смертью Сталина ушла целая эпоха и его дела войдут в историю века.
Однако слова соболезнования это одно, а дела — совсем другое. Отношение к советским людям, к нашей стране в Турции оставалось враждебным. С Леонидом случалось ни раз, что турок, узнав в нем русского, едва не плевал в лицо. Как-то один из его новых знакомых сказал: «Мы воевали с вами в ста сражениях и всегда побеждали! Почитайте наши учебники». Медведко почитал. Действительно, по турецким учебникам они из всех сражений выходили победителями. Правда, когда Леонид вместе с военно-морским атташе капитаном I ранга Павлом Чичериным приехали в Синоп, то там еще помнили победу русского флота и знали о сокрушительном поражении турок.
Сказать, что работать советской разведке в Турции было трудно, считай, не сказать ничего. Это тебе не цивилизованная старушка-Европа, где за сотрудничество с разведкой СССР тоже, конечно, не гладили по голове и сажали в тюрьму, но не лишали жизни. В Турции
С этим случаем приезжал разбираться в Анкару генерал Константин Сеськин. Однако вины в гибели курда со стороны Медведко не нашли, и тем не менее подстраховались — Леонида перевели в Стамбул, в аппарат военно-морского атташе. Ведь у него не было дипломатического паспорта, и случись что, он так же мог оказаться в турецких застенках.
Теперь ему предстояло набираться опыта под руководством опытного советского военного разведчика генерала Михаила Иванова, который еще в 30-е годы работал с Рихардом Зорге.
Летом 1956 года на Измирской международной торговой ярмарке Медведко познакомился с директором израильского павильона. Назвался тот Симоном, рассказал, что был скрипачом, эмигрировал в свое время из Советского Союза. Особенно переживал наш бывший соотечественник за то, что после войны 1948 года главные еврейские святыни остались в Восточном Иерусалиме. О международном статусе этого города Симон и слышать не хотел.
Казалось бы, ничего примечательного в речах Симона не было. Однако насторожило Леонида одно замечание израильтянина. «Вспомните меня потом, — говорил собеседник Медведко, — этой осенью мы разобьем своих врагов и выйдем к Суэцу. Мы будем в Иерусалиме».
Это заявление Симона Леонид и передал резиденту Иванову. Михаил Иванович выслушал рассказ внимательно и неожиданно спросил, мог бы Медведко встретиться со скрипачом еще раз. Молодой офицер, признаться, удивился просьбе резидента, но виду не подал, ответил утвердительно. Тем более что на следующий день Симон уезжал из Стамбула в Анкару. Генерал хотел знать, откуда у директора павильона выставки такая важная информация.
Медведко встретился с новым знакомым, выяснил, что источник вызывает полное доверие: им оказался родственник Симона, офицер Генштаба, израильской армии.
Информацию доложили в Центр. Правда, как ее использовало советское командование, до сих пор неизвестно. Только когда по радио сообщили о начале войны, генерал Иванов произнес с досадой: «Судя по всему, не поверили в Москве нашему Симону».
Медведко понимал Иванова. Ведь в свое время Сталин так же не поверил Рихарду Зорге. Оставалось утешать себя мыслью, что они, офицеры Стамбульской резидентуры, поставленную задачу выполнили: заранее сообщили о начале войны.
Тем временем обстановка вокруг Сирии накалялась. Турецкие войска подтягивались к границе. Участились приграничные инциденты. Пресса Анкары постоянно публиковала провокационные материалы о «законных претензиях» на часть Сирийской территории. В турецкие порты заходили американские военные корабли. НАТО готовилось начать свои учения в Восточном Средиземноморье и на территории Турции.