Стратегия. Колония
Шрифт:
А ведь нам предстоят еще и сухопутные рейды.
Скоро освободившийся от рутины Хвостов, помогающий то Вотякову с кабелями разбираться, то Эйнару с Кастетом колотить клятые оконные рамы, примется за сборку своего шуш-багги, чего сейчас я ему не разрешаю. Какой ни есть, транспорт будет. А вот пулеметы… С этим непросто и в России, а уж тут — что привезли, с тем и воюйте.
Поэтому второй ДПМ, третий сухопутный пулемет — в жилу и струю. Интересно, сказал бы мне кто месяца полтора назад, что Потапов будет так радеть за автоматическое оружие… А, нормально, для меня ничего не поменялось, не люблю я этих тарахтелок.
Вот такой был мой
Надо бы восстанавливать нормальную мобильность корвета, ведь на острове Джоны, кроме воткнутой Гоблином таблички с надписью «Территория России. Патрулируется морским спецназом» и флага Отчизны над опустевшей локалкой, мы в качестве резерва заховали две двухсотлитровые бочки. Но вопрос снабжения ГСМ пришлось отложить. В конце концов, «Клевер» пока сутками стоит в бухте, с базой определились, а на случай чудовищных сложностей оставшегося горючего вполне хватит, чтобы перебросить «Беринг» километров на сто. Только жаль вот, «шоколадка» этого маневра не одобрит.
Так, а что я брал в три последующих дня? И опять правильно — доски! Тупые унылые половые доски, самые качественные и нарядные, которые только смог найти в базе. Итальянские.
И никакой романтики.
Все эти дни над землей проплывал косой дождь…
Хоть по несколько часов, но лил. Когда мелкий, противный, не по-нашему осенний и потому чужой, когда тропический проливной, с грозами. Один раз грянул такой ливень, что Кастет охарактеризовал его как «вода с прослойкой воздуха». Крупный ливень здесь обрушивается на залив всегда неожиданно, не оставляя и намека на какой-нибудь просвет. Вода слабо кипит, покрываясь пузырьками. Райский мир тут же сдает позиции, он явно не готов противостоять такому натиску. Все смешивается.
Я гляжу на стихию, и мне представляется, что именно в это время года, когда на стыке холодного и теплого воздуха рождаются самые свирепые бури, здесь должны происходить таинственные и загадочные явления, умирать и рождаться целые эпохи. И приятно мечтать, что ты можешь быть проводником такого Нового.
Никто не может сказать, когда на побережье начинается настоящий сезон дождей и сколько он длится. Мы торопимся: нужно все надежно укрыть, сделать качественную кровлю на башнях и крыше вместо пластиковых времянок, навесы для техники и тенты-козырьки над входными дверьми, поставить окна и ставни, где это нужно, запасти дров и каким-то образом просушить их.
Шторма не утихали. Казалось, могучий океан только и ждал, когда мы проскочим к цели, и теперь отрывался по полной. Скорее всего, потом наступит короткое затишье — индейское лето этой местности, и это будет последнее окно, в которое теоретически можно проскочить на север, если найдется сумасшедший рискнуть сделать такое на подобном судне. Потом начнутся затяжные зимние шторма, и путь домой будет отрезан примерно до марта. Таков прогноз научников, ему я и буду следовать.
Небо серое, хмурое и почти всегда низкое. Солнце над фортом появляется редко и ненадолго, чаще всего после обеда, когда стихия чуть успокаивается. Но тепло на дворе! Вполне можно ходить с голым торсом, не озябнешь, разве что ветерок гуляет. А вот ночами прохладно и сыро, выпадает много росы. Поэтому баня, по требованию врача, топится каждый день.
Дельтапланов не выпускал. Наверху ветер, порывами
Два раза девчонки на лодке бегали к западному мысу, смотрели обстановку на море, каждый раз возвращаясь с безрадостными результатами. Огромные свинцовые валы шли с северо-запада один за другим, с ровным интервалом. Катрин даже не рискнула выйти на траверз мыса.
— Кошмар, в открытое море не выйти, — рассказывали девчата. — Неожиданных визитеров оттуда пока можно не ожидать, это уж точно. Только если в виде утопленников.
Мощное течение Амазонки сбивало волну, но не полностью, шторм прорывался и в залив, хотя здесь, в бухте, было вполне уютно: и искупаться можно, и сеть поставить. Что я и делал каждый день в паре с практиками — когда с Хельгой, когда с Эйнаром. Докладываю: у северных людей все одинаково в базе. Так же протрясывают, так же вяжут, так же натяжку сети дают. Рыбка на столе была всегда. Еще в первый день начали проводить контрольные отловы, дабы понять, кто тут водится. Предмет страха очевиден — пираньи: уже прикидывали их размеры и скорость обгрызания мишени. Ни единой не попалось, все больше нормальная рыба, много семги, охотно заходящей в залив, куда Амазонка выносит кормовую базу. Так что купаемся в полный рост.
Мы работали как проклятые, но фактически сидели на месте.
Окрестности до сих пор не разведаны. Делать нечего: пока не поставим крепкой, защищенной базы, я не дам отмашки ни на один радиальный выход. Лишь один раз разрешил женскому экипажу сходить к реке — в тот день погода после полудня устоялась, волна почти стихла. Девчата медленно прокатились вдоль берега до левого рукава Амазонки, засняли кучу гигабайт про лес по берегу и собственно артерию, потом всей командой участники экспедиции смотрели ролики на мониторе… немудреный голливуд вечерами.
Позавчера очередной ролик в одном месте прервался криком исландца:
— Стоп! Назад.
Ленни послушно клацнула мышкой.
— Знаете, что это? — спросил Эйнар.
Мы благоразумно молчали.
— Это ротанг! В нашей ситуации ему цены нет! — возбужденно заявил исландец.
Ольга тут же полезла в свой электронный справочник.
Точно. Чистая экзотика. В этих чуждых для нас дебрях, под лучами тропического солнца, на тучной почве и в сырой атмосфере растут величайшие по длине растительные стебли, тонкоствольные пальмы-лианы — ротанги. Они тянутся вверх, цепляясь за стволы и сучья. В сечении обычно четыре-пять сантиметров диаметром. Крона ротанга — из пучка перистых листьев, стержни которых заканчиваются длинными прочными хлыстами. На этих хлыстах сидят большие, твердые, острые, загнутые к низу шипы.
Эта пальма буквально ползет вверх по дереву-жертве. Выбравшись из тенистого сумрака на свет, она продолжает расти, но уже не может тянуться дальше — не за что цепляться. Крона остается на месте, а все удлиняющийся стебель спускается вниз. Около дерева, служащего опорой, образуются огромные перепутанные петли «чертовых канатов», как их прозвали первые европейцы, увидевшие эти растения. Один род ротанговых пальм так и называется «Demonorops» — «канат дьявола». И эти «канаты» от корня до кроны в рекорде достигают четырех сотен метров!