Страж
Шрифт:
— Похоже, тут когда-то был солярий или что-то в этом роде, — сказал Картер.
Эзра включил свой фонарик и провел его лучом вдоль стен. Массивные колонны, отделанные деревом, до сих пор поднимались к отсутствующей крыше. Это был мир без красок, мир черноты и теней. Только лунный свет едва очерчивал колонны и фонтан. Даже звуки огромного города здесь не были слышны, и только ветер шелестел посреди сгнивших стропил и расшатавшихся кирпичей. Но неожиданно в луче фонарика Эзры что-то блеснуло — какой-то маленький
Подойдя ближе, Эзра понял, что это такое. Это было распятие, согнутое и почерневшее. Он знаком подозвал Картера.
— Может быть, его оставил здесь кто-то из пациентов санатория?
Но Картер покачал головой. Он сразу понял, что это именно то распятие, которое он в последний раз видел в палате ожогового отделения больницы Святого Винсента.
— Оно принадлежало Руссо.
Эзра не знал, какой следует сделать вывод. С одной стороны, он испытал облегчение, поскольку, судя по всему, они напали-таки на след Ариуса, но все же он был немало озадачен. Если его предположения были верны, то меньше всего на свете Ариусу хотелось бы иметь распятие, а уж тем более выставлять его напоказ в своем логове. Но как иначе можно было объяснить то, что распятие оказалось здесь?
Эзра стал более внимательно осматривать мрачный зал и заметил кое-что еще, прикрепленное к другой колонне. Если только он не ошибался, это могло оказаться не менее странным.
Он обошел вокруг каменной чаши фонтана и направил луч фонарика на колонну. Там висела акварель Дега в небольшой золоченой раме… Когда Картер подошел к Эзре, тот прошептал:
— А эта картина принадлежала Кимберли. Она висела рядом с ее туалетным столиком.
Большой ржавый гвоздь был вбит прямо в середину картины.
— Он ее даже повесить как следует не удосужился, — с горечью проговорил Эзра.
Он не стал уточнять кто, поскольку теперь они оба понимали, что картину повесил здесь тот, кого они разыскивали.
— Но почему? — стал размышлять вслух Эзра. — Зачем ему распятие? Зачем эта картина? Вряд ли он с уважением относится к религиозному значению креста, вряд ли его поразила красота этой акварели.
Картер понимал почему и зачем, хотя от этой мысли ему было очень не по себе. На местах многих палеолитических стоянок он видел проявления подобного поведения. Он видел оленьи рога и челюсти, развешанные по стенам пещер, видел пробитые черепа гоминидов, засунутые в расселины между камнями.
— Он не украшает интерьер, — невесело проговорил Картер. — Он собирает сувениры.
Он снова обвел зал лучом фонарика и на этот раз осветил античную статую, стоявшую в центре каменной чаши. Это явно был какой-то античный персонаж — Аполлон или Нарцисс (Бет бы сказала точно), но на плечи статуи была наброшена красная ткань. Картер подошел ближе и увидел, что на самом деле это красное
— А это что еще за дрянь? — спросил Эзра. — Такое может носить только проститутка.
— Носила, — кивнул Картер. — Это пальто принадлежало трансвеститу, который первым увидел Ариуса на улице.
— Еще один трофей? — спросил Эзра.
Картер снова кивнул.
Но тут Эзра, похоже, заметил что-то еще, чего не увидел Картер. Он перешагнул через бортик чаши фонтана и распахнул полы пальто.
— Но вы посмотрите, что под ним, — шепотом выговорил он.
Картер направил на статую луч фонарика. Теперь и он увидел пергамент, плотно обвивавший торс статуи.
— Мой свиток, — пробормотал Эзра и сбросил пальто с плеч статуи.
Оно упало в сухую чашу фонтана.
— Что вы делаете? — встревожился Картер. — Не трогайте свиток!
— Почему это я не должен его трогать?
— Вы разве забыли, что произошло в вашей квартире?
— Я не собираюсь оставлять его здесь, — заявил Эзра, сердито глянув на Картера. — Это самое значительное открытие в истории мира, а этот дом через несколько дней снесут.
Эзра повернулся к статуе. Картер не успел остановить его. Эзра взялся за край свитка, свисавший с плеча статуи, и потянул к себе. И почти в то же мгновение Картер услышал знакомый негромкий гул и увидел пульсирующее сиреневое свечение.
— Эзра, прекрати! — крикнул Картер. Сейчас ему было не до вежливости.
Но свиток продолжал разворачиваться, гул слышался все сильнее, а свечение разгоралось все ярче. Эзра попятился.
— Я же тебе сказал, прекрати! — крикнул на него Картер.
— Я прекратил, — испуганно отозвался Эзра.
Свиток раскручивался, он походил на змею, сползающую с тонкого дерева.
Сиреневое свечение постепенно сменилось лиловым, а низкий гул — треском, похожим на хруст хвороста под ногами.
— Назад! — крикнул Картер, схватив Эзру за рукав, но Эзра заупрямился.
— Не думаю, что свиток может нам сделать что-то плохое, — заявил он. — Мы намазаны иерусалимской святой землей.
— Собираешься проверить на себе, так это или нет?
— Да, — сказал Эзра и протянул руку.
Он прикоснулся в тот самый момент, когда Картер снова схватил его за рукав, и их обоих неожиданно поразил мощный разряд, вроде удара электрическим током. Эзру подбросило в воздух, он упал и сильно ударился затылком о край чаши фонтана.
Картер был сбит с ног и отброшен к одной из обшитых деревом колонн. Нож вылетел у него из-за пояса и со звоном упал на пол.
Свиток свернулся, уподобился восходящему столпу ярчайшего света. Этот лиловый свет озарил кирпичные стены полуразрушенного зала, и на стенах, повторяя движение свитка, закружились, заплясали слова, некогда записанные на древней коже.