Страж
Шрифт:
— Как потерял?
— Не знаю. — Паулидер покрутил головой. — Когда мы начали обследование фрегата хотя и тусклое освещение, но было, но затем и оно погасло и теперь тут непроглядная тьма. Через какой-то узкий коридор пришлось идти гуськом, по одному. Последним шел один из десантников. Он из него не вышел. Мы вернулись назад по этому же коридору и опять последний десантник не вышел.
— Их нужно найди. — Рассел сдвинул брови.
— Больше никто не хочет идти через этот чертов коридор.
— Может они заблудились?
— Если бы заблудились,
— Что за бред?
— Господин Рассел, разрешите покинуть фрегат. — Эту фразу Паулидер произнес так тихо, что Расселу пришлось напрячь слух.
— Где вы?
— Я не знаю. Где-то на нижнем уровне. Разве тут можно что-то понять.
— Вы были в зале управления?
— Да господин Рассел. Но генератор фрегата возбудить не удалось. Пульт управления, практически, не отвечает.
— Бортовой журнал? — Рассел постучал указательным пальцем по столу.
— Он пуст, господин Рассел. — Паулидер покрутил головой.
— Как пуст? — Брови Рассела выгнулись высокими дугами.
— Мы не смогли извлечь из него ни единого символа.
— Есть подтверждение, что они были на станции зонта?
— Прямых доказательств нет, но мы нашли еще один иногалактический пистолет, аналогичный тому, который был в руке старшего офицера заградительного отряда. Я бы рекомендовал задраить фрегат и вызвать на станцию усиленный заградительный отряд с Ризы.
— Даже так. — Губы Рассела тронула легкая усмешка…
— Нехорошее предчувствие, господин Рассел. Слишком все мрачно здесь.
Рассел задумался. Паулидер был высококлассным специалистом и какая бы технически сложная проблема не возникала на станции, он всегда был уверен и расчетлив, всегда находил какой-либо выход. Но фрегата он не знал и потому требовать от него невозможного было неразумно. Вполне возможно, что спасатели могли оказаться в каком-либо не совсем обычном переходе и кто-то из них в темноте, просто, куда-то сворачивает. Нужно связываться с техническим сектором Регата и требовать у них план фрегата, а затем уже обследовать его. Это займет несколько часов, возможно сутки. Ничего страшного с потерявшимися спасателями за это время не случится. Может и сами выберутся.
— Хорошо. — Рассел согласно кивнул головой. — Забери экипажа фрегата и возвращайся. Закрой и заблокируй обе двери шлюза и поставь охрану. Вернешься, свяжись с техническим сектором Регата и затребуй у них план фрегата. Когда получишь его, зайдешь ко мне и покажешь, где это с вами все произошло.
— Да, господин Рассел.
Голограмма погасла. Рассел опустился в кресло и поставив локти на стол, обхватил голову руками.
Одно к одному. Не зря говорят, беда не приходит одна: эксперты, комиссар Регата, экипаж фрегата. Нет, Регат этого не простит. Быть мне теперь где-либо в самой далекой колонии. Нужно сходить в медлабораторию. Может быть этот чудо-землянин очнулся и в состоянии говорить? Может он что-либо прояснит? Заодно узнаю, что с Горром. Наверняка, что-то скрывает. Что-то странное с сарматами стало происходить. Может запросить разрешения у Регата на их психоанализ? А если отправить их всех на Ризу, пусть Регат сам с ними разбирается?
Посидев неподвижно несколько минут, Рассел с силой провел руками по лицу, тяжело поднялся и направился в медлабораторию.
Медлаборатория, встретила его режущей глаза белизной и тишиной. Рассел заглянул в кабинет Григорьева, но того там не оказалось. Мысленно чертыхнувшись, он медленно пошел по идущему по дуге коридору и первому встретившемуся реаниматору приказал найти Григорьева и остановившись, замер в ожидании. Через несколько минут главный реаниматор пространства узла был перед ним.
— Где землянин? Что с ним? Удалось установить его имя? — Поинтересовался Рассел.
— Его зовут Марк Дубровин, господин Рассел. — Негромко заговорил Григорьев. — В кармане его курточки нашли карточку личности. Хотя она сильно повреждена, но часть информации удалось восстановить. Он офицер космического флота. Действительно землянин.
— Он жив?
— Да, господин Рассел. Но его состояние крайне нестабильное и какое-то необъяснимое. Я бы сказал: он ближе к смерти, нежели к жизни.
— Но ведь в шлюзе он был в сознании?
— Скорее всего, это было нечто, похожее на агонию, господин Рассел. — Григорьев дернул плечами. — С тех пор его состояние только ухудшается.
— Ничего нельзя сделать? — Рассел покрутил головой.
— В наших условиях — нет. Пулей, выпущенной из иногалактического оружия, у него задето сердце. Оно уже останавливалось несколько раз. У нас нет сердечных биопротезов. К тому же, у него деформирован мозг. Сейчас он на полном искусственном питании. Я бы портировал его отсюда в галактику.
— Почему у вас нет биопротезов? — В голосе Рассела скользнуло нескрываемое недовольство.
— Это первый подобный случай на станции, господин Рассел. — Реаниматор развел руками. — Подобные случаи крайне редки-то и в галактике. Я, в своей практике, не знаю ни одного такого. Всего невозможно предусмотреть.
— А что с его мозгом? Что за деформация?
— Это необъяснимо. — Григорьев дернул плечами.
— Квадратным, что ли, стал? — Рассел хмыкнул.
— Скорее наоборот — слишком круглым. Что-то вроде огромной опухоли, сразу во всем мозге.
— А портировать его можно в таком состоянии? А может проще портировать сюда нужные биопротезы?
— Я не знаю, насколько серьезно поврежден его мозг. У нас нет классных нейрореаниматоров. Если, вдруг…
— Делай, что считаешь нужным. — Рассел махнул рукой, перебивая Григорьева. — Но если примешь решение портировать его, думаю, тебе нужно пойти с ним.
— Как прикажете. — Григорьев дернул плечами.
— Это совет. Он единственный, кто знает, где был фрегат и что с ним произошло. Если он умрет, ты должен представлять, чем это может обернуться для тебя. Да и для меня тоже.