Стражи белых ночей
Шрифт:
От этого смеха Ксюша съёжилась.
– Замазка!!! Не гуляй допоздна! Мамочка будет нервничать! – неслось вслед.
Врезать бы им как следует! Или пусть на них, как в кино, кто-нибудь выльет ведро помоев. Или нет, лучше так: прямо сейчас во двор въедет на мопеде Владик Антипов, остановится рядом и скажет: «Не хочешь прокатиться?» Ксюша сядет позади него, они рванут с места по двору, чуть не проехавшись по острым носам пряжкинских туфель, а эти мегеры будут стоять, раскрыв рты, и ужасно, ужасно завидовать, потому что они все только о том и мечтают, чтобы потанцевать с Владиком на школьной дискотеке…
Обо всём этом думала Ксюша. На глазах выступили проклятые слёзы. Петруха тоже был мрачнее тучи.
– Наплюй, – буркнул он, наконец.
– Угу, – рассеянно ответила Ксюша.
Они шли молча ещё некоторое время, и Ксюше вспомнились гадости, про которые она уже успела забыть. История с дневником… О, какие дуры! Нет, сама хороша, зачем притащила его в школу. Все смеялись, и Владик тоже. Небось, загордился, что она такое о нём написала. А паук, которого они подсунули ей в пенал… Господи, как она визжала! Бррр, лучше и не вспоминать.
Тем временем ребята подошли к магазину. Петруха угостил Ксюшу мороженым, настроение у обоих сразу улучшилось. Ксюша выбрала своё любимое, ванильное, и сказала:
– Ты никогда не думал, почему оно называется «Ванильное»? Там твой ванилин. Это такой порошок, его кладут в десерты, чтобы они вкусно пахли и вообще становились лучше. Его продают там же, где и перец.
– Класс! Никогда бы не подумал. Какая ты умная!
Настроение у Ксюши снова стало хорошим.
– Я это знаю, потому что это моё любимое мороженое.
– А моё – «Сахарная трубочка».
– Прямо не верится, что его делают из молока. Ненавижу его.
– Молоко нормальное, если в нём пенки нет.
– Пенка! Гадость!
С пакетиком ванилина друзья поспешили обратно, и, не сговариваясь, пошли кружным путём. Снова встретиться с ЗПТ совсем не хотелось.
После прогулки Петруха поднялся к себе на второй этаж, напоследок дёрнув Ксюшу за хвостик. Ксюша обозвала его балдой и тоже пошла домой, на два этажа выше, где обнаружила папу, валявшегося на диване с таким видом, словно он целый день ел одни молочные пенки.
– Привет, пап!
– Привет, Кузя. Где была?
– В магазине. С Петрухой. А ты чего лежишь?
– И не спрашивай.
Ксюша знала, что на самом деле это означало «Ну спроси же меня скорее, что случилось!!!»
– Папочка, что случилось?
– Кузя, твой отец – бездарь.
– Ну вот, опять…
– Я объелся этим китайским пюре, но в голове ни одной мысли кроме: «Просто добавь воды!» А это уже было!
– А может, придумать что-нибудь про маму: вот она пишет диссертацию, ей готовить некогда, она раз – и съела пюре. И сразу всё дописала.
Папа нахмурил лоб. Потом сел и сказал:
– Гениально! Это не будет продукт для домохозяек! Долой кухонное рабство! – крикнул папа, просияв, и Пуся, вышедшая на Ксюшин голос, шарахнулась. – Посмотрим, посмотрим…
Секундой позже из кабинета донеслось стрекотание папиного ноутбука.
Вечером пришла усталая мама. Почти сутки она была на ногах. Накануне открытия выставки всю ночь вешали картины, многие из которых доставили из других городов в последний момент. Но глаза у мамы сияли. Несмотря на лето и субботу, на открытие пришло довольно много народу. Знакомая журналистка Окладная даже сделала целый сюжет.
Семья собралась на кухне. Все делились новостями за день.
– На выставке был тот искусствовед из «Анонса», Марк Оправа, – рассказывала мама, – долго ходил по залам с блокнотом, значит, можно ожидать какого-нибудь опуса. Надеюсь, понятного.
– Мам, я хочу на эту выставку. И Петруху возьму. А то он такая непролазная серость. Надо ему культурно просветиться.
– Хорошо. Давайте завтра. И обрати внимание на небольшую картину из города Т. «Гибель Парадиза». Художник неизвестен. Когда распаковывали, я даже развеселилась. Этакая сатира. Пётр Первый висит на шпиле Петропавловки, болтает ногами, а весь город погружается под воду.
– Что же тут смешного? – удивился папа.
– Милый, рисовали питерские наводнения многие, и очень выразительно. А тут почти шарж. Во всяком случае, есть ирония. Думаю, что и в музей-то картина попала только после революции. А ещё внизу картины стихи странные, зловещие какие-то. Ну а ты как, заяц? – мама обняла Ксюшу.
– Музы покинули меня…
– Зато моя Муза-Пуза пришла вовремя, – сказал папа и кивнул на Ксюшу. – Она мне такую идею хорошую подала. Может, всё-таки пойдёт по моим стопам.
Это была любимая тема разговоров папы с мамой: по чьим стопам пойдёт Ксюша. Хотя обоим уже было понятно, что ни те, ни другие стопы её не привлекают.
Ночью Ксюше не спалось. Возможно потому, что это была самая длинная и самая белая ночь в году. Пришла Пуся и долго топталась на одеяле, мурлыча. А потом устроила генеральное умывание с чмоканьем. Поворочавшись с полчаса, Ксюша всё-таки задремала.
…За окном что-то зашуршало. Ксюша села на кровати. Да нет, никакой кровати и в помине не было. Вокруг плескалась вода. «Как вода попала на четвёртый этаж?» – подумала Ксюша и встала. Холодно. Вдруг Ксюша увидела, что над столом поднялся карандаш и полетел прямо на неё. Она отскочила. Карандаш, острый, как осиное жало, развернулся и ринулся к ней снова. Из углов послышался шёпот: «Нарисуй! Нарисуй!» Карандаш завис у неё над головой. Она протянула руку, взяла его и зачем-то подошла к окну, хлюпая по воде. Окно вроде бы уже было не окно, а большой прозрачный лист бумаги. И Ксюша стала рисовать, удивляясь неожиданной лёгкости. Но что именно она рисовала? Дерево? Нет! Мачту? Нет, не мачту! Шпиль, а на шпиле – Петруху! Надо же, как похоже он получился, удивилась Ксюша. И ноги смешно болтаются! Только холодно! Вода! Всё выше, выше!!! Наводнение! Надо позвать маму! Мама!!!
…Это был сон! Наверное, повлиял мамин рассказ про картину. Ксюша посмотрела на будильник. Было без пятнадцати три. «Завтра буду как сонная тетеря», – подумала она, вылезла из постели и босиком подошла к столу. Там по-прежнему лежал чистый лист бумаги. Сон навёл её на мысль: «Зачем рисовать людей? Там есть ещё и собор, и всякие чудища – химеры, например. Химер я ещё не рисовала».
Ксюша взяла перо, забралась на стул с ногами и принялась за дело. Силуэт получился на удивление быстро и точно. Вот остроконечные крылья, вот сгорбленная спина, большие лапы с когтями вцепились в каменный карниз… Штрих за штрихом на бумаге проступало довольно страшное существо. Но Ксюша пока не видела, каким оно будет, да и не думала об этом. Вообще ни о чём не думала, просто старательно штриховала. Нарисовала тень под крючковатым носом, обвела злобно поджатые губы, выделила острые скулы… Через несколько минут рисунок был почти готов. Ксюша очнулась и подняла лист над столом. Ещё ни разу в жизни работа не давалась ей так легко. «Неужели это я нарисовала?»