Стражи Хейвена
Шрифт:
Он присел на край кровати, пытаясь понять, ощущает ли себя по-прежнему дома в этой комнате. Фишер вышла из ванной, заворачивая мокрые волосы в полотенце.
— Слава богу, краска держится. Надеюсь, мы покончим со здешними делами прежде, чем покажутся светлые корни. — Она без интереса оглядела комнату. — Здесь всегда была такая спартанская обстановка?
— Теперь ты понимаешь, почему я никогда тебя сюда не приглашал.
Хок нахмурился. Здесь юный принц Руперт прятался от мира. От замка и всех его обитателей, которые хотели причинить ему боль или использовать
— Что-то ничего хорошего на память не приходит. По большей части я только помню, как боялся темноты после того, как прошел через Черный лес. Долгая ночь наложила на меня несмываемый отпечаток. Я спал при запертой двери и зажженном ночнике. Однажды я даже забаррикадировал дверь комодом. Знаешь, я, в конце концов, вообще не уверен, что мне хочется спать здесь.
— Все с тобой будет в порядке, — резко отозвалась Фишер. — Это было давным-давно. Ночная мгла больше не представляет для нас угрозы.
— Уверена? Видела, что творилось в тронном зале, когда начал бить этот колокол? Тени очень напоминали мрак долгой ночи, а то, как ведунья выкликала свет, до странности походило на то, как я вызывал Радугу.
— Не рассматривай все в терминах прошлого, любовь моя, — проговорила Фишер, усаживаясь рядом на кровать. — Теперь мы вместе, а вместе мы справимся с чем угодно.
Хок взял ее за руку.
— До тех пор пока мы вместе. Не позволяй им разлучить нас, Изабель.
— Никогда, — обещала Изабель Фишер. — Больше — никогда.
5. ВСЯК В ЧЕМ-ТО ВИНОВАТ
Сквозь вечную тьму, через мертвую землю, где никогда не светит солнце, шествовал Джерико Ламент, Пешеход, Гнев Божий в мире людей. Он быстро шагал меж гниющих деревьев Черного леса, устремив спокойный взгляд прямо перед собой. В одной его руке высоко пылал факел, пламя которого никогда не ослабевало, а в другой покачивался длинный деревянный посох, окованный с одного конца сталью, с другого серебром. Одет был странник в длинный плащ поверх изношенной кожаной рубахи и штанов, а задники его сапог истерлись за бесконечные мили, пройденные на службе у Господа. Худое лицо покрывали глубокие морщины, а глаза отливали синевой, как небо над бескрайними ледяными полями. Нос был некогда сломан в нескольких местах, легкая улыбка казалась еще холоднее, чем взгляд; и львиная грива седых волос спадала из-под широких полей видавшей виды шляпы.
При ходьбе Пешеход наклонялся вперед, словно готовясь прорвать грудью финишную ленту, которая всегда оставалась где-то далеко впереди. В окружающем его мраке, прячась за деревьями, на безопасном расстоянии за ним следовали демоны. Несмотря на безусловное численное превосходство, никто из них не смел вступить в небольшой круг негасимого света, в котором шествовал Ламент. Они непостижимым образом знали, кто он такой, и боялись его.
Порой Джерико испытывал желание спеть гимн-другой воинственного содержания, и тогда его сильный уверенный голос разносился в неподвижной тишине Долгой ночи, оставаясь там навеки.
Пешеход мог выбрать окольный путь, но ему хотелось проверить себя и свою веру перед лицом духовного мрака Черного леса. Он оделся мужеством, будто плащом, и, не колеблясь, ступил из света во тьму. Страшный гнет долгой ночи обрушился на него, словно тяжелый физический удар, но Гнев Божий не сбился с шага и не замедлил поступи. В этом месте, где никогда не светило и не засветит солнце, неземной холод пронизывал до самых костей, высасывая из тела тепло жизни, и долгая ночь давила тяжким бременем, как те ужасные пустые часы раннего утра, когда человек не может заснуть от мыслей о собственной бренности.
Но бесконечная темнота и одинокий холод не могли заставить Джерико Ламента, Пешехода, свернуть с пути или хотя бы замедлить шаг. Им не тягаться со святым огнем, который терзал его куда более сурово, нежели любой мрак. Служить живым воплощением добра и справедливости — отнюдь не легкое и не приятное занятие.
Ни лошади, ни иного средства передвижения он никогда не имел. Он был Пешеход, и его договор с Богом запрещал подобные слабости. Он не первый принял на себя этот титул, связал себя с Господом и обрек на служение небесам.
Некогда, много лет назад, он был обыкновенным монахом в маленьком тихом монастыре, на многие мили удаленном от больших поселений и дорог и знаменитом в округе своим вином, которое плохо переносило транспортировку. Он работал в саду и на винограднике, возносил молитвы и участвовал в благотворительной деятельности братии, тихо молился в покое скромной кельи и был почти счастлив.
А затем на Лесное королевство пала долгая ночь и вокруг монастыря принялись резвиться демоны. Ни вера монахов, ни высокие каменные стены обители не смогли остановить порождений зла. Демоны взобрались на стены, разнесли запертые двери, и по полированным деревянным полам хлынула кровь.
Некоторые братья погибли на месте, дабы не поднять руки даже на демонов. Они падали с благословениями на окровавленных губах, а демонам было все равно. Другие же — как и тот тихий человек, которым некогда был Гнев Божий, — похватали оружие, кто какое нашел, направили его против демонов и отбили первое нападение. Джерико крушил черепа врагов тяжелым серебряным распятием и каждым ударом славил Господа.
А когда долгая ночь прошла, и воссияло солнце, все демоны были мертвы и выжили только те монахи, которые сражались за свою жизнь. Тяжело дыша и не замечая стекающей с распятия крови, Джерико Ламент усвоил этот урок.
Монастырь располагал великолепной библиотекой, сохранившейся с тех времен, когда обитель являлась довольно значительным местом. За многие столетия почти забытая окружающим миром библиотека хранила на своих пыльных полках книги, к которым очень долго не прикасалась рука человека. Старые книги — возможно, единственные экземпляры во всей Лесной стране.
Джерико штудировал рукописные страницы с почти лихорадочной быстротой, разыскивая нечто, что он чувствовал, но не в состоянии был самостоятельно облечь в слова. И, наконец, в книге, серебряные замки которой ему пришлось разжимать железным садовым топориком, он нашел то, что ему требовалось. Легенду о Пешеходе.