Стражи Хейвена
Шрифт:
— Я пришел только за одним из вас, — объявил Ламент четким и ясным голосом в натянутой тишине. — Рассел Торн, выходи!
В задних рядах возникло замешательство. Кто-то попытался сбежать, но соседи схватили его и вытолкали вперед, готовые сделать что угодно, лишь бы отвратить от себя гнев Ламента. Вскоре низенький неприметный человечек был вытолкнут из толпы. Он безрадостно замер перед Пешеходом. Закутанный в грязный серый плащ, пряча руки под засаленными бинтами, он больше походил на торговца, чем на колдуна, — из тех, кто тайком кладет палец на весы, когда взвешивает ваши покупки. Он изо всех
— Это не мое имя! — громко произнес он. — Спросите любого!
— Это было твоим именем, — возразил Ламент, — когда ты жил в деревеньке Тенистая Роща. Тебе бы переселиться в большой город, Торн! Там твои проделки было бы не так легко заметить. Я знаю, кто ты и что ты и все злые дела, совершенные тобой в том несчастном месте. Ты избежал их суда, удрав и спрятавшись здесь, но Божьей кары тебе не избегнуть.
— Ты проделал весь этот путь только ради меня?
— Не переоценивай себя, чернокнижник. Ты не настолько важная птица. Ты — просто мелочь, с которой мне придется разобраться по пути к моей настоящей работе.
— Какое право ты имеешь судить меня? — возопил Торн, оглядываясь вокруг в надежде на поддержку. — Я не верю в твоего Бога и его заповеди! Пешеход, ты нарушил все существующие законы, преследуя свои жертвы! Сколько людей ты убил за эти годы? Все мои грехи — ничто по сравнению с твоими преступлениями!
Внезапно он вскинул обе руки и направил черный клубящийся поток энергий прямо в Ламента. Колдовство рассеялось, не долетев до цели. Торн всхлипнул и попытался затесаться обратно в толпу, но его не пустили.
— Ты не можешь повредить мне, — сказал Ламент. — Ты не можешь коснуться меня. Я под защитой Господа.
— Мы все знаем о заключенном тобой договоре, — задохнулся Торн. — Но ты точно знаешь, с кем заключил его? Ты точно знаешь, откуда вся твоя сила? Подумай обо всем, что натворил! Сколько крови ты пролил, сколько жизней сломал! И все это — чтобы услужить любящему и милосердному Богу?
— Даже Господу приходится время от времени выносить мусор, — ответил Ламент.
— Все, что я делал, я делал ради знания! — отчаянно выкрикнул Торн. — Твой Бог хочет, чтобы люди оставались невежественными! Чтобы они никогда не стали достаточно могущественными, чтобы бросить ему вызов!
— За обретенное тобой мерзкое знание заплатили невинные, чернокнижник. Сколько детей погибли страшной смертью, взывая о помощи, которая так и не пришла, — там, в ужасном погребе под твоим домом? Ты наслаждался их криками и купался в их крови. Ты хотя бы помнишь их имена?
— Они не имели значения, это же просто крестьяне! Они влачили жалкое существование, не нужные никому, даже самим себе. Я увидел шанс стать богом и воспользовался им! Любой поступил бы точно так же!
— Никто не сделал бы того, что сделал ты, — ответил Джерико Ламент. — Я был там, когда тела вынесли наружу. Крошечные изуродованные тела. Говорить больше не о чем. Теперь всем здесь известны твои преступления и твоя вина. Пробил час расплаты.
Он отставил посох в сторону и тот остался стоять сам по себе. Торн попытался удрать, но бежать было некуда. Джерико Ламент быстро поймал его, а затем спокойно и неторопливо забил голыми руками чернокнижника до смерти.
Чанс, Тиффани и Чаппи слышали вопли за три коридора оттуда. Громкие голоса перепуганных людей, перекрываемые воплями человека, умиравшего страшно и медленно. Все трое уже спешили к залу магов, предупрежденные о Пешеходе полудюжиной охваченных паникой гвардейцев. Услыхав жуткие вопли, люди и собака перешли на бег. Квестор в жизни не слыхал ничего кошмарнее. Всевозможные отвратительные картины вставали у него перед глазами, когда он пронесся по последнему коридору и ворвался в зал. Крики внезапно смолкли, и юноша с болью осознал, что прибыл слишком поздно.
Джерико Ламент стоял на коленях над окровавленными человеческими останками, с рук его стекала кровь. Лицо покойника было разбито до неузнаваемости и, судя по вывернутому положению трупа, большинство костей тоже были переломаны. Ламент осенил мертвеца крестом. При каждом движении с его пальцев срывались капли крови. Затем Пешеход неторопливо поднялся на ноги и повернулся навстречу Чансу. Тиффани и Чаппи подоспели секундой позже и быстро встали по обе стороны от друга.
Все остальные отпрянули как можно дальше. Кто-то крестился, кто-то плакал, некоторых рвало, но большинство просто изо всех сил пытались стать незаметными.
Запыхавшийся Чанс гневно уставился на мертвое тело. Джерико извлек из кармана плаща носовой платок и принялся спокойно оттирать кровь с ладоней. Квестор шагнул вперед, и Ламент слегка повернул голову, чтобы увидеть его.
— Что ты сделал, Пешеход?!
— Божью работу, — ответил тот, ничуть не задетый откровенной яростью, звучавшей в голосе юноши.
— Я королевский квестор, — произнес Чанс, настолько рассерженный, что даже угнетающее присутствие Гнева Божия сделалось ему нипочем. — Я отвечаю за справедливость в этом замке! Я! Эти люди находятся под моей защитой! Если у тебя есть вопросы к любому из них, ты идешь ко мне, и я с этим разбираюсь!
— Его звали Рассел Торн, — сказал Ламент. — Он насиловал, мучил и убивал маленьких детей в погоне за запретным знанием. Он превратил погреб у себя под домом в обитель ужаса и по одному утаскивал туда детей. Когда их трупы, наконец, вынесли наружу, даже их собственные родители не могли смотреть на то, что он с ними сотворил. То, что я сделал, я сделал отчасти в качестве предостережения остальным, а отчасти — чтобы весть об этом дошла до несчастных родителей, и они узнали бы, что правосудие, наконец, свершилось.
— Я не слыхал о Торне ничего подобного, — сказал Чанс.
— Разумеется, нет. Но Бог видит все. — Ламент бестрепетно смотрел Чансу в глаза. — Теперь, когда все стало известно, тебе будет легче думать о том, что я сделал.
— Нет, не легче, — вмешалась Тиффани.
— Не всем по вкусу правосудие, — заметил Джерико Ламент.
— Это была месть, а не правосудие, — горячо возразила Тиффани. — Ты сеешь насилие и смерть. Бог, которому ты служишь, — Бог смерти и могилы.
— Я убил Торна для того, чтобы больше ни один ребенок не пострадал от его руки, — сказал Ламент. — Я защищаю невинных. Не пытайся судить меня, колдунья. У тебя есть тайны. У тебя и у вашего Сестринства. Молитесь, чтобы он не послал меня расследовать, в чем они заключаются.