Стражи последнего неба
Шрифт:
Привал сделали только тогда, когда с неба начали опускаться легкие белесые хлопья, оставлявшие на песке красноватые следы, будто на коже после ожога. Следы медленно бледнели и исчезали. Первосвященник утверждал, что хлопья — облака — выдувают Творцы, чтобы немного охладить пылающее солнце. Небо было густо-голубым и пустым до самой тверди, облака рождались из пустоты и, наверно, действительно понемногу охлаждали солнце — к вечеру, перед закатом, оно становилось не таким грозным и даже темнело по краям.
Они сидели
— Дались тебе эти Холмы, — вздохнул Доминус. Мальчишка поперхнулся, закашлялся и, отдышавшись, сказал укоризненно:
— Ты же обещал мне…
— Да, это я так… Жарко. И можем до вечера не успеть вернуться.
— Далеко еще?
— Кажется, больше половины пробежали. В общем-то теперь должно быть легче. Сейчас появится коридор, я тебе рассказывал.
— Пошли, — сказал мальчишка и вскочил, дожевывая кусок. — Уже не падает, видишь?
Выходить в жару не хотелось. Но после полудня под деревьями становилось даже опаснее, чем под прямыми лучами солнца: кора начинала выделять сок, не только дурно пахнущий, но способный и отравить.
— Сюда, — Доминус показал направление на старый могильный камень: здесь был когда-то похоронен один из Старейшин, звали его Арье-основатель. Великий был человек, он и селение, где жил Доминус, поставил, и имя ему дал — Счастливая юность, но имя это Доминус не любил, никакого счастья в юности не испытал, да и не знал, бывает ли оно вообще, или это выдумка Творцов, чтобы поставить перед человеком цель. Иначе — зачем жить?
Когда в самую жару они наконец поднялись на Холмы, оба валились с ног. Здесь через каждую сотню локтей стояли навесы из сушеной коры, да и деревья росли не так далеко друг от друга, как в Долине.
Они проковыляли мимо огромного каменного жертвенника высотой в два человеческих роста, миновали длинную аллею деревьев, которые, как утверждал Верховный, были когда-то специально высажены вдоль дороги, хотя, конечно, поверить в то, что деревья кто-то мог высадить, было трудно.
В хижину Верховного их не допустили, и Доминус, передав по цепочке послание от старейшин селения, побрел было к знакомому служке — устраиваться на отдых.
— А книги? — спросил мальчик.
— Ах да, — Доминус совершенно забыл, что именно книги и были причиной путешествия. — Я не обещал, что поведу тебя в Хранилище, как только мы придем! Я устал.
— Ты обещал.
— А, чтоб тебе… — Доминус по опыту знал, что от мальчишки не отвяжешься, придется идти.
К счастью, Хранилище располагалось не очень далеко, Доминус трижды прочитал Благодарение, а они уже дошли до узкого прохода между двумя вертикально стоявшими каменными плитами. Проход, в отличие от хижины Верховного, никем не охранялся, и они нырнули в темноту и тишину, будто в царство мертвых.
Шли на ощупь, и мальчишка несколько раз наступал Доминусу на пятки. Они вышли в казавшуюся бесконечной комнату с низким потолком, под которым на коротких цепях подвешены были масляные лампады, освещавшие столы с лежавшими на них книгами.
Из темноты выступил тощий старик, единственной одеждой которого была грубая набедренная повязка. Старик выглядел едва живым, и только взгляд его, внимательный и острый, заставлял подумать о скрытой силе.
— Доминус из Счастливой юности, — сказал старик. — Последний раз ты поднимался на Холм двенадцать лет назад. А мальчика вижу впервые.
— Ты меня знаешь? — поразился Доминус.
— У меня хорошая память, — улыбнулся Хранитель. — Я запоминаю все и всех. Собственно, это моя профессия. Я записываю свои наблюдения специальными знаками, пополняя Хранилище. Так делал мой отец, а до него мой дед, сейчас я учу этому внука, потому что сына у меня нет. Итак, Доминус, как зовут этого мальчика и почему ты привел его сюда?
— Авраам, — сказал Доминус, — сын Давида. И не я его привел, а он меня.
— Авраам — редкое имя, — пробормотал старик, — а Давида я знаю, потому что он единственный с таким именем. Но мне никто не говорил, что у Давида есть сын.
— Шустрый малый, — осуждающе сказал Доминус, — но плохо чтит старших и…
— Ты сказал, — прервал его старик, — что он привел тебя сюда. Что это значит?
Мальчик вырвался наконец из цепких пальцев Доминуса и, подойдя к Хранителю, с неожиданным почтением опустился перед ним на колени.
— Ты, который помнишь все, — тихо сказал Авраам, — я хотел… я не знаю… я думаю…
— Ну-ну, — сказал Хранитель, — не настолько я мудр, чтобы падать передо мной ниц. Вставай-ка и перестань волноваться. Что ты хотел, чего ты не знаешь и о чем думаешь?
— У тебя… должна быть… книга, которая сохранилась от Первых людей…
Старик заставил мальчишку подняться с колен и, обняв за плечи, повел к низкой скамье.
— Кто рассказал тебе о Первых людях? — спросил он, усадив Авраама рядом с собой. О присутствии Доминуса он, казалось, забыл, и тот приблизился, чтобы слышать разговор — в конце концов, Давид, отец Авраама, именно его, Доминуса, будет расспрашивать о том, что делал его сын на Холмах.
— Никто, — сказал мальчик. — Я… не знаю. Мне снятся сны.
— Это точно, — подал голос Доминус. — Сны. Он их каждому рассказывает. Ерунда всякая.
— Помолчи, Доминус, — недовольно сказал старик.
— Снов о Первых людях я не рассказывал никому, — тихо сказал Авраам.
— Ты пришел, чтобы рассказать их мне?
— Н-нет… Просто… В одном из снов я узнал, что у тебя есть книга. Я должен найти ее и прочитать.
— Ты умеешь читать?!