Стрела в сердце
Шрифт:
В его голосе почувствовалось такое, что передалось ей глубокой скорбью, а в глубине сознания возникли образы, вызвавшие вдруг головокружение и слабость. Она с трудом отогнала их, так как в голову пришла мысль — она нашла выход.
— Вы согласны с тем, что это невозможно?
Прошло достаточно времени, прежде чем он довольно спокойно ответил:
— Нет, мадам Каслрай, я не могу. Это ваши обеты против моих, ваше благополучие против моей выгоды, ваши сомнения и страхи против моего данного слова. Я договорился с вашим мужем, и я использую все средства, имеющиеся в моем распоряжении, чтобы выполнить это. — Он
От сознания, что зародившаяся хрупкая надежда исчезла, в ней закипели горечь и гнев.
— Вы так легко даете слово и так прекрасно вплетаете туда свою честь, чтобы достичь своей цели. Вы меня простите, если я поинтересуюсь, насколько важен для вас тот пункт договора, где упоминается применение силы? Я также хотела спросить вас, как можно вам доверять, когда ваше слово чести так изменчиво?
На его лице заиграли мускулы, он глубоко вздохнул, но слова прозвучали твердо и без тени раскаяния.
— Мы это скоро узнаем, не так ли? Ваш муж желал бы не откладывать, поэтому лучше начать сейчас.
— Сейчас… — срывающимся голосом повторила она.
— Сейчас, ночью, на мое усмотрение — он предоставил мне право решать.
— Нет, — прошептала она.
— Да. Он также разрешил мне посещать вашу спальню через смежную с его комнатой дверь. Но это уже, я думаю, отдельный вопрос.
— Этого не будет. — Она поняла скрытый намек в его голосе, он имел в виду дикость и жестокость Жиля и, возможно, свою. Кэтрин представила их огромный дом с невероятным количеством комнат: холлы, гостиные, биллиардная, для игры в карты, танцевальный зал и величественная центральная лестница, ведущая в пятнадцать спален со смежными с ними туалетными комнатами. Поэтому шанс увидеть входящих и выходящих был невелик.
Рован усмехнулся.
— Я уверяю вас — все организовано. Единственная ваша роль — быть сговорчивой. О! И плодовитой.
Кэтрин почувствовала себя так, словно ее избили. Она до сих пор не могла понять, что они с Жилем так открыто все обсуждали в деталях. Гнев помог ей собрать последние силы. Кэтрин подняла голову и с отвращением сказала: «Нет. Никогда».
— Да, — мягко ответил он и направился к ней. — Сейчас. Вы готовы?
Глава 6
Кэтрин стояла неподвижно, пока Рован не приблизился к ней. Тогда только ее нервы сдали. Она быстро попятилась назад.
— Не дотрагивайтесь до меня!
— Почему вы возражаете? — спросил он, делая к ней еще один шаг. — Вы боитесь любви, как думает Жиль? Или меня?
— Какая разница? Оставьте меня в покое.
Она подошла к письменному столу Жиля.
— Назовите это как угодно — капризом, тщеславием, но мне хотелось бы знать…
Он со сдержанной грацией подошел к ней, и вдруг она оказалась прижатой к столу, а ее руки, как в наручниках, оказались в его руках. Его хватка была ни болезненной, ни слишком крепкой, но вырваться было невозможно. Она пыталась бороться, но это только приблизило ее к нему. Он заложил ей руки за спину, и вскоре только шелк и хлопок разделяли их.
— Именно так вы начинаете выполнять соглашение? — обессиленная, спросила она. Ее состояние уже не имело ничего общего с яростью.
— Да, — ответил он, прерывисто дыша, — я думаю так. — Он наклонился к ней, сквозь полуприкрытые ресницы рассматривая
Его поцелуй был ласковым и нежным, деликатным, но умелым и настойчивым, а губы гладкими, с едва заметной щетиной вокруг. Движения губ были само предупреждение, просьба к разрешению для дальнейшего. Против желания, ее губы раскрылись. Он тут же этим воспользовался: язык начал исследовать нежные уголки ее рта, как бы пробуя на вкус его влажную сладость, прощупывая головокружительную глубину в надежде на ответные действия с ее стороны. Губы, слившись, пробовали друг друга. Это было ошеломляющее, но бесконечно знакомое ощущение, которое она испытывала после пробуждения от сладкого сна. Вместе с ним медленно поднялось сладкое томление, которое могло превратиться в боль, если не будет завершения. Кэтрин хотела этого, хотела насладиться атакой нахлынувших на нее чувств, которые она, полуразбуженная, ощущала в самых сокровенных уголках своего тела и сознания. Она подняла руки к его плечам, поглаживая их, притрагиваясь к его стройной шее, прижимая его к себе ближе. Его кожа была теплой, словно она еще хранила прикосновение позолотившего ее солнца. Вдруг она поняла, что свободна. Он больше не держал ее, как в тюрьме, в своих объятиях, его руки лежали у нее на талии за спиной. С досадой и злостью она оторвала от него руки и со всей силой оттолкнула его от себя. Он, отступая назад, быстро отпустил ее, и она зацепилась за стол. Наблюдая, как поднимается и опускается ее грудь, как пылает ее лицо, он мрачно произнес:
— Это как раз не то, чего вы боитесь.
— Нет, — сказала она, поднимая голову. — Только я ненавижу, когда со мной обращаются, как с кобылой, не считаясь ни с моей волей, ни с желаниями. Я сочувствую желаниям моего мужа, но не могу так просто допустить к себе человека, которого он выбрал, потворствуя им.
Казалось, он впитывал каждое произнесенное ею слово.
— И что вы намерены делать?
Отвернувшись от него и глядя на их отражения в окне, она сказала:
— Я подумала. В общем, если вы согласны, у меня есть предложение.
— Я слушаю вас, — он ответил спокойно, без гнева. Это придало ей храбрости, и она продолжала:
— Если вы… то есть мы только притворимся… — Она стала подыскивать слова, но он пришел ей на помощь.
— Вы хотите одурачить своего мужа, заставить его думать, что мы любовники, не будучи ими на самом деле.
— Да. — Он понял, и это принесло ей облегчение.
— И как это все будет обставлено?
— Вы придете в мою комнату через спальню Жиля. После… некоторого времени вы сможете уйти.
— Ваш муж предложил, что будет лучше, если я останусь до утра. Это будет естественнее, как будто я наношу ранний визит хозяину в его комнатах.
Кэтрин лихорадочно соображала:
— Хорошо, служанка будет спать со мной, а вы можете лечь в ее кровать в туалетной комнате, а ваш слуга принесет вам ночную рубашку и халат.
— Чтобы мне было удобнее, — сказал он с оттенком иронии.
— Сожалею, но в этом случае вы будете иметь возможность оставаться здесь столько, сколько захотите.