Стрельба по «Радуге»
Шрифт:
Пока Аля торчала у Макса, а Турецкий, как дежурный, сидел на ее месте, позвонил Алексей Петрович Кротов.
— Александр Борисович, — четко соблюдая свою постоянную утонченную вежливость, узнал голос Кротов, — рад вас слышать. Но буду еще больше рад, если вы заглянете в комнату и сами перезвоните мне на номер, который видите на своем сотовом. Это возможно?
— Разумеется, Алексей Петрович, я весь — сплошное нетерпение.
— Кажется, я вас кое-чем порадую. Ну, жду…
Турецкий позвонил Кротову из комнаты Максима, которая была оборудована с его же помощью хорошими защитными устройствами против постороннего прослушивания. И все в «Глории» об этом, естественно, знали. Здесь же чаще всего и проходили секретные служебные переговоры, в том числе телефонные и даже радиотелефонные. Что ж, значит, у Кротова сведения, как всегда,
Аля тактично вышла, а сам Макс никогда не обращал внимания на чужие разговоры.
— Благодарю, Александр Борисович, — сказал Кротов, и Турецкий словно воочию увидел этого невысокого, элегантно одетого, почти всегда при галстуке-бабочке, человека с сильно поседевшими висками на черной, аккуратно подстриженной шевелюре жестких волос. Характер, говорят, бывает такой же. Алексей и сам был ловок и силен, как все специально и профессионально тренированные люди.
— По поводу нашего друга… Тут целая детективная история, достойная пера современного романиста. Но — в двух словах. В девяносто девятом, осенью, нашими спецслужбами был перехвачен у самой границы Чечни с Грузией, в районе Хачароя, караван, двигавшийся в сторону Грузии. Караван попал в ловушку, устроенную пограничниками, и был почти полностью уничтожен. Почти, говорю, потому что двое, несмотря на отданный старшим группы перехвата, подполковником Ловковым, приказ пленных не оставлять, сумели чудом уцелеть. Один из них вел караван и знал, что везли во вьюках лошади. А второй оказался его недостреленным братом. Как спаслись, это другая тема. Так вот, мне удалось прояснить вопрос с грузом. Сведения — из первых рук, как вы понимаете. Караван перевозил тщательно упакованные выдающиеся, музейной ценности, произведения искусства и ювелирные изделия. Все это шло в оплату определенных услуг со стороны руководства некоторых ваххабитских сил, активно поддерживавших тогда войну в Чечне. Конкретные фамилии вам, Александр Борисович, полагаю, не нужны, это дело другого ведомства. Но вот незадача. Среди возвращенных государству после захвата каравана ценностей не было обнаружено многих, весьма ценных предметов. К ним относятся все, без исключения, живописные полотна известных русских и зарубежных художников, их было несколько десятков, значительная часть ювелирных изделий, но самое главное, золотое оружие, принадлежавшее кому-то из знаменитых екатерининских полководцев. Золотое, как вы понимаете, в натуральном смысле.
— Ничего себе! — усмехнулся Турецкий. — Кажется, я уже начинаю кое-что понимать.
— Сейчас поймете еще больше. Не торопитесь, у меня пока есть немного времени. Итак, позже, где-то вскоре после новогодних праздников, так называемого Миллениума, подполковнику Ловкову вне очереди был присвоен чин полковника, а сам он резко повышен в должности и с поста начальника отделения переведен на должность заместителя начальника Управления по борьбе с контрабандой наркотиков, ну, и прочими делами. Там и таможенные связи прослеживались, и с организованной преступностью — все ж повязано. Такой вот послужной список, очевидно, подкрепленный некоторыми находками при захвате каравана. Государству тоже что-то вернулось, надо понимать, но гораздо меньше, чем следовало. И последнее. По некоторым моим сведениям, после возвращения из той командировки тогда еще подполковник Ловков, — а повысят его спустя два месяца, — настойчиво интересовался в архивах наградным оружием времен императрицы Екатерины Великой. Полагаю, что интерес этот был неслучайным, если иметь в виду, что заместителем Директора ФСБ, курирующим, в частности, и Департамент экономической безопасности, был генерал-полковник Ордынцев. По рассказам тех, кто его хорошо знает, он — страстный коллекционер старинного оружия.
Ну вот и все, Александр Борисович, что удалось за эти короткие деньки разузнать вашему покорному слуге. Если это вас устроит, я буду рад. А возникнут дополнительные вопросы, вы знаете, где меня найти. А засим разрешите откланяться, времени уже не осталось. Всего доброго коллегам…
Вот тебе и удача, господин Ловков. Теперь понятно, откуда неожиданно берутся огромные состояния, на которые покупаются шикарные дома и виллы на Средиземноморских курортах…
Ордынцев, значит… Что ж, такое под силу лишь Меркулову, если еще под силу, а самим там и близко нечего делать…
А что, если посмотреть с другой стороны, может быть, заслуженный генерал собирается завещать свою богатую коллекцию Историческому музею? Тогда кто ж его осудит, и за что?..
Но ведь было же и что-то, положившее начало капиталу полковника. Опять же картины… старые, старинные, темные… Хитра Зинаида Борисовна, и умна — красивый намек, с заранее спланированным результатом. Это ж надо придумать такое: заставить, по сути, делать обыск в доме, который уже стал чужим. И ведь новые хозяева не могли не знать про этот обыск. Значит, что же? И сами — участники аферы? Будут врать, что не знали? Ох, запутали они сами себя. Что ж, и на них есть суд. Кроме божьего…
Пора подбивать первые серьезные итоги, решил Турецкий… Они ж все-таки есть… несмотря ни на какие неожиданные препятствия.
Глава десятая
НОВОЕ УТОЧНЕНИЕ ПОЗИЦИЙ
С возрастом у Генриха, или, в миру, Гены, сына старинного друга Меркулова, стали все заметнее проявляться его кровные родовые особенности. Раскосинка устроилась в его темных глазах окончательно, сухое скуластое лицо приобрело более определенные восточные черты. Ну, как был однажды назван среди близких знакомых Чингис-ханом, так и стал им, в конце концов. С сильным и волевым выражением лица. Коренные изменения в жизни общества, пошатнувшие, а то и полностью разрушившие и устои, и человеческие отношения, когда-то крепкие и, казалось, нерушимые, Генриха словно не коснулись. Он как был сдержанно приветливым, таким и остался. А это ведь очень приятно бывает, когда ты через какое-то время встречаешься со старым знакомым так, будто расстались вчера, и продолжаешь прерванный на полуфразе разговор, именно в той интонации, в какой он оборвался накануне.
Вот такое ощущение испытал Александр Борисович, когда на полутемной лестничной площадке позвонил в знакомую, обитую прочным материалом дверь и, естественно, не услышал звонка, но через короткое время щелкнул замок, открыв темное пространство прихожей. И едва дверь сама закрылась за его спиной, вспыхнул свет, и Турецкий увидел перед собой хитрую ухмылку Чингис-хана. Нет, все-таки возраст на него не действовал…
В силу своих служебных обязанностей Генрих не мог общаться со своими знакомыми в компаниях, а если и появлялся на каких-то тусовках, то, очевидно, с определенной целью, и так же незаметно исчезал. Потому и встречи бывали редкими, не длинными и, главным образом, по проблемам, связанным с теми делами, которыми занимался Александр на протяжении практически всей своей жизни. Оттого и отношения оставались у них дружески деловыми.
— Привет, проходи, рассказывай… — Гена показал рукой в комнату, где у низкого журнального столика стояли друг напротив друга два глубоких и удобных кресла. А на столе стоял кофейник, из носика которого струился божественный аромат. А еще две приличные чашечки и блюдо с маленькими пирожными. Гена был сластена, и Турецкий разделял его вкус. Но только к этим пирожным, которые делал какой-то умелец, адресом которого Чингис-хан ни с кем не делился. А все эти крем-брюле или песочные со сладким маргарином внутри не переносил — не пища и не закуска.
И он стал рассказывать о том деле, которым в настоящее время занималась «Глория», начиная с захвата «Радуги» и кончая историей с караваном в Чечне. Список фамилий, которые наметил себе Турецкий, был у него в голове, записи не требовались. Ну, прежде всего, Андрей Ловков, рядом с ним — Григорий Грошев. Затем — неизвестный пока генерал Игорь Павлович с женой Вероникой, купившие у Ловкова огромный дом на Рублевском шоссе. Далее — некое пограничное спецподразделение, которым командовал Ловков, захвативший караван с художественными и ювелирными ценностями. И, наконец, генерал-полковник Ордынцев с золотым наградным оружием, давший решительный толчок вверх карьере Ловкова. Вот, какой строй получился. И все — лица, более чем ответственные. Вопрос: что можно узнать о них?
Гена улыбнулся и почесал затылок, потом налил свежий кофе, шумно отцедил чуток вытянутыми в трубочку губами и ответил:
— Горячий. Не обожгись.
— Это деловой совет? — ухмыльнулся Турецкий.
— Нет, дружеский, — Гена показал на кофе, и губы его растянулись в хитрую улыбку. — По Ордынцеву сведения у тебя откуда?
— Исключительно в качестве предположения. Ну и плюс резкий скачок карьеры подполковника. А если ты имеешь в виду наградное оружие, то могу только повторить сказанное мне по телефону: сведения из первых рук.