Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли
Шрифт:
Он потянулся к ключу, но Джейк отвел руку подальше. Круги отраженного света подрагивали на лице полицейского, словно гипнотизируя его.
– А вы что, так не можете прочитать? – спросил Джейк. – Обязательно вам его забирать?
– Нет, зачем же?
Выражение любопытства стерлось с лица полицейского. Широко раскрытыми глазами он завороженно, не отрываясь, смотрел только на ключ. Но взгляд его не был пустым. Джейк прочел в нем изумление и нежданную радость. Это все я, вдруг подумалось Джейку. Где бы я ни появился, повсюду я приношу радость и свет. Вопрос только в том, что мне теперь делать?
Молодая
Тоже мне, конспиратор фигов, подумал Джейк. Взглянув поверх плеча легавого, он заметил на той стороне вывеску аптеки. «Аптека Денби. Торговля со скидкой», – сообщала вывеска.
– Меня зовут Том Денби, – сообщил он полицейскому. – На этой льготной карте так и написано. Том Денби. Верно?
– Все верно, – выдохнул полицейский, потерявший к Джейку всяческий интерес. Теперь его занимал только ключ. Пятнышки отраженного света по-прежнему плясали на его лице.
– Вы ведь не Тома Денби искали, да?
– Да, – подтвердил полицейский. – Я вообще это имя впервые слышу.
Уже с полдюжины человек столпились вокруг полицейского, и все смотрели в немом изумлении на серебряный ключ в руке Джейка.
– Я, значит, могу идти?
– Что? Ах да! Да, конечно… иди себе с Богом!
– Спасибо.
Однако Джейк на мгновение застыл в нерешительности, не зная, как он пойдет. Его окружала толпа молчаливых зомби, и с каждым мгновением она росла. Сначала люди, наверное, подходили, чтобы узнать, в чем дело, но, увидев серебряный ключ, замирали как вкопанные и таращились на него.
Джейк поднялся на ноги и начал медленно отходить по ступенькам вверх, держа ключ перед собой, словно дрессировщик, защищающийся табуретом от подступающих к нему львов. Лишь поднявшись на широкую бетонную площадку на самом верху, он убрал ключ обратно в карман, развернулся и побежал.
Остановился он только раз, на самом дальнем конце площадки. Остановился и оглянулся. Застывшая группа людей, которые так и стояли вокруг того места, где только что сидел Джейк, постепенно возвращалась к жизни. Они озадаченно переглядывались и расходились. Легавый растерянно посмотрел налево, потом направо, потом задрал голову и уставился в небо, словно стараясь вспомнить, как он вообще здесь очутился и что собирался делать. Джейк увидел достаточно. Самое время искать ближайшую станцию подземки и уносить ноги в Бруклин, пока не случилось еще чего-нибудь.
13
Без четверти два он поднялся из подземки и встал на углу Кастл и Бруклин-авеню, глядя на здание башни и дожидаясь, когда к нему снова придет это чувство уверенности, что направляло его в тот раз, – что-то вроде способности «вспоминать» будущее. Но оно не пришло. То есть вообще ничего не пришло. Он был всего лишь мальчишкой, самым обычным мальчишкой, стоящим на жарком бруклинском перекрестке, а у его ног, точно усталый щенок, примостилась короткая тень.
Ну вот, я приехал… и что теперь?
Ни малейшего представления.
14
Странники поднялись наконец на вершину высокого пологого холма и остановились там, глядя на юго-восток. Долгое время они молчали. Дважды Сюзанна порывалась заговорить, но не произносила ни слова. В первый раз в жизни эта всегда языкастая женщина не нашлась что сказать.
Внизу простиралась равнина, бескрайняя, разморенная золотыми лучами летнего солнца. Высокие сочные травы изумрудно-зеленого цвета. Рощи деревьев с широкими кронами и прямыми стройными стволами. Сюзанна однажды видела такие деревья в рекламном фильме какого-то туристического агентства. Фильм был про Австралию.
Дорога, которой они все это время держались, огибала холм и с противоположной его стороны опять устремлялась – прямая, будто струна, – на юго-восток: яркая белая линия в буйной зелени трав. Дальше на западе, в нескольких милях отсюда, мирно паслось небольшое стадо каких-то крупных животных. С виду они походили на буйволов. На востоке виднелся лес, вдающийся искривленным мысом в зеленое море равнины. Эта темная полоса непролазных зарослей походила на сжатую в кулак руку, выброшенную вперед.
Сюзанна вдруг поняла, что в этом же направлении тянулись все трещины в камне и все ручьи, попадавшиеся им на пути. Ручьи были притоками полноводной реки, что вытекала из леса и потом тихо и плавно несла свои сонные воды под летним солнцем к восточному краю мира. Большая река, широкая – мили, наверное, две от берега до берега.
И еще с холма был виден город.
Он безжизненно лежал прямо пред ними – подернутое легкой дымкой скопление башен и шпилей, возносящихся над горизонтом. Эти словно сложенные из воздуха бастионы могли находиться за сотню, две сотни, четыреста миль отсюда. Воздух этого мира казался невообразимо прозрачным, и определить расстояние на глаз здесь было трудно. Почти невозможно. Только одно знала Сюзанна наверняка: вид этих далеких, размытых в солнечном мареве башен переполнял ее тихим восторгом, и немым изумлением… и глубокой щемящей тоской по Нью-Йорку. Я бы, наверное, все отдала, чтобы еще раз увидеть Манхэттен с моста Трайборо, вдруг подумалось ей.
Она сама улыбнулась нежданной мысли. Потому что Сюзанна знала, что это неправда. Правда была в другом. Теперь она ни на что уже не променяет Роландов мир. Ее пьянили его пустынные просторы и таинственная тишина. Но самое главное, с ней рядом человек, которого она любит. Дома, в Нью-Йорке, во всяком случае, в том Нью-Йорке, каким он был в ее время, их союз стал бы поводом для вечных насмешек и злобного раздражения, всякий, кому не лень, любой идиот отпускал бы в их адрес оскорбительные замечания и грязные шуточки: чернокожая женщина двадцати шести лет и ее белый любовник, который на три года младше ее и имеет к тому же привычку шепелявить, когда возбужден или взволнован. Ее белый любовник, который недавно совсем освободился от пагубного своего пристрастия к наркоте. А ведь еще месяцев восемь назад он таскал за плечами громадную обезьяну. А здесь, в мире Роланда, никто не смеется над ними, никто их не поддевает. Никто не тычет в них пальцем. Здесь нет никого. Только Роланд, Эдди и она – трое последних стрелков.