Стрелы Перуна
Шрифт:
— Потерплю, мне што, — откликнулся Кирша...
Глава вторая
Золотой Паук
В оружейном конце базара Летко Волчий Хвост оглядел ряды торговцев, взглядом опытного воина оценивая товар. Однако глаз его не задержался ни на одном клинке. Да и не за этим он пришел сюда: только вид делал, что меч по руке ищет. Но купцы, признав в руссе настоящего покупателя, ринулись к нему. Жадные руки ощупывали мешки Ставра. Тот матерился, отгоняя любопытных. Один, наиболее назойливый, получил чувствительный тычок в скулу; другой охнул и отскочил, потирая бок.
— Геть, назолы! — Ставр потянулся к поясу, на котором висел широкий кинжал в пол-локтя длиной.
Купцы отхлынули, встали поодаль.
— Где найти Хасана? — спросил Летко по-арабски.
Торговцы сразу стали расходиться: куда им до Хасана. Они поняли, какого качества товар нужен этому покупателю.
— Хасан! О-о-о! — благоговейно произнес старый еврей в ермолке и с пейсами на висках. — Если князь захочет, я проведу его. — Еврей низко поклонился.
— Веди!..
Вскоре руссы увидели богатый шатер с длинным прилавком перед входным пологом. От боков шатра вытянулись в обе стороны приземистые глинобитные постройки, у дверей которых стояли воины-арабы.
Приказчики крутились среди покупателей: ал-арсиев и нескольких черных тургудов — воинов исполинского роста из охраны дворца великого кагана Хазарин.
— Двадцать рабов! — доносились до руссов крики белого воина. — Где я возьму столько?! Бери половину! Могу коней дать!
— Давай трех боевых скакунов.
— Что-о?! Боевые кони мне самому нужны! Я хотел сказать, бери десяток кобылиц...
Один из тургудов невозмутимо рассматривал узор на широченном хорезмийском мече, иногда встряхивал его в руке, пробуя оружие на вес.
— Этот светлый меч по силе только такому пехлевану [50] , как ты, — вкрадчиво мурлыкал приказчик. — И недорого могу отдать, всего за пятьсот динаров...
Тургуд грозно глянул на торговца. Араб осекся, но цены не уступил:
— Этот меч выкован самим уста Саадом.
— Легок! — буркнул исполин, бросая клинок на прилавок. — Другого нет?
— Этот самый тяжелый. Но мы можем сделать меч по заказу. Через год привезем. Давай задаток!
— Некогда ждать!
50
Пехлеван (тюрк, и перс.) — силач, богатырь, великан.
«Вот оно, — отметил Летко про себя. — Воевать собираются козары. По всему видать, с нами... С кем же еще?»
Русс подошел к дюжему воину, тронул за локоть. Тот обернулся, удивленно глянул сверху вниз на щуплого человека в богатой одежде, бросил коротко:
— Ну?
— Я могу предложить славному богатуру меч по его руке, — дружелюбно сказал Летко. — У меня есть франкский.
— О-о! — оживился хазарин. — Где я могу посмотреть на него?
— В красном доме. На берегу.
— Урус?! — воскликнул тургуд. Задумался. Потом заявил решительно: — Хорошо! Когда мне прийти?
— Сегодня вечером...
Тем временем полы шатра распахнулись, воины-стражи отступили на шаг: свету явился дородный араб с пронзительными черными глазами. Сухое, с горбатым носом лицо его было надменным, иссиня-черная борода аккуратно подстрижена. Он был высок, и даже просторный бурнус [51] не скрывал его полноты.
Толпа богато одетых людей ринулась к нему, окружила. Руссы наблюдали за всем этим со стороны.
— Пресветлый Хаджи-Хасан ни с кем сегодня говорить не может...
51
Бурнус (ар.) — плащ, халат.
Толпа загудела недовольно.
— Святой хаджи говорил сегодня с аллахом. Каган-беки Асмид прислал ему в дар Коран и...
Летко Волчий Хвост знал, что встретиться и разговаривать с самим Хаджи-Хасаном почти не дано простому смертному. Хасан давно уже не торговал сам, поэтому подчеркнутая услужливость купца давно умерла в нем и забылась навсегда. Араб заключал торговые сделки с такими же богачами. Как паук, раскинул он сеть на весь обжитой людьми мир. Торговые представители Хаджи-Хасана, часто из рабов, сидели по всему Арабскому Востоку, в Китае, Персии, Западной Европе, на Руси, в Хазарин, среди варягов и северных народов: черемисов, мордвы, камских булгар, веси и югров. И даже в Византии, с которыми арабы вели ожесточенные войны, люди Хасана были и играли там не такую уж незаметную роль. Разумеется, они были византийцами, эти люди, а не арабами, и вера их была христианской, а не от Мухаммеда.
Ни один человек не мог бы с уверенностью сказать, сколько золота и товаров у Хаджи-Хасана. Он был более могуществен, чем халифы арабского мира. Он один мог бы вести войны с самыми могущественными империями и государствами, если бы эти войны могли приносить ему не меньший доход, чем торговля. Если бы это понадобилось Хасану, он с легкостью мог вооружить двухсоттысячную армию и двинуть ее в любую сторону. Хаджи, если бы захотел, мог стать эмиром, шахом, халифом или каганом. Но он был чужд власти подобного рода.
— Золото — вот истинная власть! — любил говорить богач.
Ханбалык — восточная торгово-ремесленная часть города Итиль-кела, столицы Хазарского каганата. Здесь не разрешалось строить дома из кирпича; здесь ни один шатер не мог быть выше десяти локтей; здесь с почтением и покорностью смотрели на берег западный — каганову ставку. И все-таки шелковый шатер Хаджи-Хасана возвышался над Ханбалыком на целых сорок локтей! На то было специальное разрешение самого Шад-Хазара Наран-Итиля. Во всем городе только каганы ставили шатры на пять локтей выше жилища Хасана. И только великий каган жил в каменном дворце на острове, посредине реки. Каганов храм великолепием своим спорил с самыми роскошными дворцами Востока и высотой был в сто пятьдесят локтей. Серебряный шпиль, венчавший его, взметнулся еще выше. И на много фарсахов [52] вокруг был виден золотой диск, изображавший солнце — символ верховной власти в Хазарском каганате. На самом конце серебряной иглы сверкал он днем, блеском своим споря с настоящим светилом, и полыхал ночью, отражая свет сотен факелов и жертвенных костров.
52
Фарсах — хазарская мера длины в 5—7 километров.
Но... богу — богово! Великий каган Шад-Хазар Наран-Итиль — живой бог хазар на этой земле. Хаджи-Ха-сан был богом в торговом мире и тоже, когда он того желал, мог освятить толпу...
Эльтеберы и тарханы Хазарии — князья и военачальники — зубами скрежетали при виде Хасанова жилища. Однако власть купца, невидимая, но ощутимая каждым, в том числе и каганами, заставляла смириться любую гордость.
Все знали, что Хасан совершил хадж — паломничество в святую Мекку, где увидел и поклонился Каабе — черному камню, подаренному правоверным самим аллахом. В Хазарии жило много мусульман. Войско кагана-бе-ки из двадцати тысяч ал-арсиев целиком подчинялось заветам Мухаммеда. Любой из этих воинов готов был жизнь отдать за святого Хаджи-Хасана, тем более что немалый ручей золота тек им из казны богача. Каган-беки в мирное время не платил ал-арсиям ни гроша, и воинам-мусульманам приходилось собирать дань с покоренных народов, чтобы получить часть ее в виде платы за труд. Частенько «белые богатуры» совершали набеги на земли соседей, чтобы захватить добычу и пленников. И то и другое, обычно по сходной цене, попадало к арабскому купцу Хаджи-Хасану...