Стрелы в полёте

Корепанов Алексей Яковлевич

Хозяин усадил Сергея на низкий диван у низкого же стола – диван дугообразно изгибался вдоль двух стен, за ним, в углу, стоял высокий, с лебединой шеей, торшер, – а сам занялся приготовлением кофе, наотрез отказавшись от предложения Сергея оказать посильную помощь в этом процессе.

– Ты гость, понял? – пробасил он, усевшись на табурете перед пепельницей боком к Сергею и придвигая к себе кофеварку. – Когда я к тебе в гости приду, – он сделал ударение на этом «я», – тоже буду сидеть и в потолок поплевывать в ожидании угощения. Таков порядок, старик, не нами придуман, не нам его и нарушать. А мне и полезно, а то торчу целый день один, в видик пялюсь – сдохнуть можно cо скуки. Жена на фирме, за двоих

сейчас крутится – за себя и за меня, – а я тут, как в танке. В больнице, правда, тоже тоска, да еще храпят по ночам. Я, правда, тоже храплю, но себя-то ведь не слышишь! Вот так три дня промаялся и домой попросился – лежать-то и дома можно, согласен? Врач каждое утро приходит, перед своей работой. В семь ноль-ноль – как штык! А потом еще и днем проведывает. Сейчас за бабки врач к тебе хоть в Африку каждый день будет бегать, согласен? Хотел еще медсестру ко мне приставить, на целый день – но уж это слишком круто будет. Я себя и сам обслужу. А ее… обслужить… – парень коротко хохотнул, не прерывая процесс приготовления кофе. – У нас с женой насчет этого строго. Высокие договаривающиеся стороны подписали пакт о взаимном сохранении супружеской верности. В случае нарушения – расстрел на месте. – Парень глянул на Сергея и подмигнул ему. – Шучу, конечно.

– Я понял, – сказал Сергей.

– Да нет, не насчет расстрела. Насчет «обслужить» и вообще баб. Мы с Людмилкой живем дружно, душа в душу. Это я серьезно.

Сергей, подперев руками подбородок, слушал болтовню хозяина, который уже вытягивал из холодильника какие-то свертки и пакеты. Парень явно оттаял, но в его полушутливом тоне все-таки чувствовался оттенок наигранности. Кажется, его тоже что-то беспокоило. Что-то кроме загипсованной ноги и таинственных «этих». Впрочем, насчет «этих» как раз все было понятно: разборки бизнесменов. Наезд. «Крыша» слегка придавила непокорного. Это, конечно, их дела, и богатые тоже плачут, потому что проблем у них гора-аздо больше, чем у бедных…

– Ну вот, дело сделано, – парень разлил кофе по чашкам. – А теперь можешь и помочь. Перетаскивай все это на стол, а я сейчас колбаски накромсаю. Сыр у меня, правда, слегка подсох – ты уж извини.

– Да я вообще-то завтракал… – начал было Сергей, но хозяин тут же перебил его:

– А я с полвосьмого не хавал. Кисло как-то было. Так что поддержи компанию, старик.

У Сергея тоже стало кисло на душе: второй день подряд его кормили богатенькие и удачливые. Удачливые и богатенькие. А чем же он-то хуже? Ведь такой же человек и, вроде бы, не дурак. «Это тебе только кажется, что не дурак, – грустно усмехнулся он про себя. – Хватка не та…»

Наконец бутерброды были готовы, стол накрыт – и хозяин расположился на диване наискосок от Сергея, у другой стены.

– Кисловато как-то было, – еще раз сказал он, отхлебнул кофе и взглянул на гостя. – А теперь вот нормально. Здесь нормально. – Он постучал согнутым пальцем по виску и уточнил: – В коробочке.

У Сергея пропала последняя тень сомнения. Он пришел именно туда, куда должен был прийти.

– У меня тоже, – сказал он. – Когда вы… ты мне дверь открыл.

Парень осторожно поставил чашку на стол, отложил бутерброд. Лицо его было серьезным и чуть озадаченным.

– Пожалуй, у меня тогда же… – Он протянул Сергею руку. – Давай знакомиться. Я так и думал, что ты не зря пришел. Юрий.

Сергей пожал крепкую ладонь:

– Сергей.

– Серега, значит. А я вообще-то большевик.

– Ну и что? – Сергей пожал плечами. – А я беспартийный. Какая разница?

– Да нет, ты не понял. Фамилия моя Большевский, потому меня с детства

– «Большевиком». Их сейчас все кому не лень с дерьмом мешают, а мне по барабану. Я к тому, что прозвище мне нравится, тах что можешь так меня и называть: «Большевик».

На «Юру» я не всегда и откликаюсь.

– Ну, а я постоянно был Серегой да Серым.

– Это ясно. Закон природы.

Они кружили возле главного, словно бы не решаясь начать.

Юра-Большевик взял свою чашку, задумчиво покрутил в руках и опять поставил. Поднял голову.

– Ну что, Серега, давай, рассказывай. Думаю, если бы не ты меня, то я бы тебя все равно нашел.

– Не знаю, с чего и начать, – неуверенно произнес Сергей. – Зыбко все как-то, непонятно, словно болото какое-то… В общем, уже с неделю, наверное, снится мне что-то такое…

Он, запинаясь и сбиваясь, рассказывал Юре-Большевику о своих снах, о том, как услышал зов и проделал во сне путь к железной двери, а потом решил найти эту дверь, из-за которой кто-то беззвучно звал его, Сергея Соколова. Большевик взял с подоконника пачку сигарет, закурил и внимательно слушал, пуская в потолок сизоватые струи дыма и то и дело крепко сжимая пальцами свой неказистый нос.

– Ясно, – сказал он, когда Сергей замолчал. Ткнул окурок в пепельницу и задумчиво захрустел печеньем. – Впрочем, ни хрена не ясно. – Он поставил вазочку с печеньем перед Сергеем. – Жуй. Когда жуешь, думается лучше, это я давно заметил. Закон природы. Понимаешь, старик, мне тоже что-то такое… Только я ведь на снотворном, она же болит, подлюка, – Большевик осторожно погладил себя по бедру. – Проваливаешься, как в шахту – «Мама, не бросай меня в шахту! …ахту! …ахту!..» – да? Просыпаешься, словно из-под земли выдираешься. И помнишь – что-то было, много всякого виделось, а что именно?.. Но вот ты сейчас сказал, как шел сюда во сне, – и у меня словно окошко в мозгах прочистилось. Знаешь, вроде как «дворниками» по грязному стеклу – хоп! И вновь видно дорогу. И там кто-то фарами тебе мигает и еще сигналит наподобие ментовской сирены, только потише. Вернее, сигналил, пока ты ко мне не пришел. Это я просто сейчас вспомнил. – Большевик отодвинул чашку и хлебницу, положил руки на стол и подался к Сергею. – Ты ведь не говорил мне, где живешь, согласен?

– Да вроде бы нет, – неуверенно ответил Сергей.

– Не «вроде бы», а точно не говорил, старик! А я вот сейчас сирену эту вспомнил – а дудело-то у меня внутри тоже уже где-то с недельку, только я все на нервы списывал… так вот, вспомнил я эту сирену – и картинка-то моя ночная и всплыла. За точность не ручаюсь, новостройки – они ведь везде одинаковы, согласен? – но, по-моему, виделась мне то ли Сосновка, там, за аэропортом, где новый микрорайон, то ли Южный, и, скорее, все-таки Южный. Ты ведь в Южном живешь, Серега?

– В Южном, – сдавленным голосом подтвердил Сергей.

– Та-ак… И что мы с этого имеем? – Большевик поскреб свою щетину, не глядя взял с тарелки кусок ветчины и принялся тщательно жевать, устремив взор куда-то вдаль. Прожевав, он вдумчиво сказал: – А ни шиша мы с этого не имеем. Мы, два незнакомых друг другу человека, зовем друг друга, причем делаем это совершенно бессознательно, да? – Большевик выжидающе посмотрел на Сергея и тот кивнул. – То есть даже не я тебя зову, а мой мозг или там что-то еще, не знаю, и у тебя то же самое… А встретились – и понятия не имеем, зачем друг друга звали. Как тебе это, старик?

Сергей пожал плечами. Ему было досадно и как-то не по себе. Он-то думал, что при встрече все прояснится, а выходило так, что Юра знает не больше него, то есть – тоже ничего. Абсолютно ничего…

– И вообще все это какой-то фантастикой отдает, – продолжал Большевик. – Какими-то видиками. Как наши мозги уловили друг друга? У нас там что – «жучки» какие-нибудь стоят? Кто же это их туда засунул? Или мы с тобой телепаты? У тебя как насчет экстрасенсорных способностей? Ну, там телепатия, ясновидение. Никогда за собой ничего такого не замечал?