Стрелы ярости
Шрифт:
После завтрака префект Фурий стоял рядом со своим заместителем и смотрел, как Вторая тунгрийская когорта марширует по направлению к главной площади Скалы. После минутного молчания примипил поинтересовался:
– Ты твердо намерен исполнить задуманное?
Префект уверенно кивнул.
– Убийца префекта отправится за ним в царство мертвых еще до того, как мы выступим в поход. В противном случае у окрестного воронья будет большой пир. Меня только беспокоит, что у тебя было два месяца на то, чтобы отыскать этого ублюдка, а ты до сих пор с этим не справился.
Они так и стояли в неловком молчании, пока Вторая когорта строилась на площади.
– Вторая когорта… – солдаты привычно ожидали приказа «вольно», – сегодня я хочу, чтобы вы выслушали меня, стоя по стойке «смирно». Это вызвано тем, что в нашей когорте произошло исключительное событие: кто-то из вас запустил копье в спину вашему покойному префекту. Если раньше вы могли себе позволить дремать в строю, слушая вполуха, то сегодня вам это не удастся. До сих пор никто в когорте не озаботился тем, чтобы найти убийцу префекта Басса. Военный закон требует для преступника справедливого наказания – публичной казни. Однако дело предпочли замять, и кое-кого в когорте это вполне устроило. Но я не намерен смотреть на это сквозь пальцы. Сегодня, Вторая тунгрийская, позорному бездействию будет положен конец. Прежде, чем мы уйдем с площади, я узнаю имя убийцы. В противном случае вы проклянете тот день, когда впервые его увидали. Я в присутствии свидетелей принес жертву Марсу и поклялся на алтаре отомстить тому, кто отнял жизнь префекта Басса. Теперь для меня нет пути назад. Я даю вам слово, что он будет отомщен. Сколько человек умрет вместе с убийцей префекта, зависит только от вас.
Он глубоко вздохнул и оглядел плотно сомкнутые ряды солдат, наслаждаясь моментом, чувствуя, как в воздухе повисло напряжение.
– Поскольку, как оказалось, я здесь единственный человек, который стремится к справедливому суду, мне потребуется помощь. Примипил разделяет мою точку зрения, но я хотел бы знать, что думают об этом другие офицеры. Центурионов, поддерживающих правосудие для убийцы префекта Басса, предлагаю сделать три шага вперед из своих шеренг.
В то же мгновение по рядам прокатилась рябь движения. Все произошло так быстро, что у Фурия возникло подозрение, что примипил успел сообщить своим подчиненным о его намерении. Все десять офицеров вышли из шеренг и таким образом перешли символический Рубикон, после которого у них не осталось пути к отступлению.
– Ну что ж, прекрасно. По крайней мере офицеры этой когорты сознают чудовищность преступления, взывающего о справедливом возмездии. Остается только найти убийцу среди восьмисот человек. И что для этого нужно? Я размышлял на эту тему все пять недель, прошедших с того дня, когда я узнал о своем назначении на новую должность и о том, при каких обстоятельствах она освободилась. – Он помедлил минуту, прислушиваясь к повисшему в воздухе молчанию. – Три года назад я служил в Мезии, в Двенадцатом молниеносном. Это было подразделение с настоящей римской дисциплиной.
Он посмотрел на выстроенную перед ним когорту, ухмыляясь в широко раскрытые глаза подчиненных.
– Да, в Двенадцатом знали, что за преступлением непременно грядет наказание, что за любое проявление трусости придется заплатить жизнью. У меня есть большое желание последовать их примеру и подвергнуть всю когорту децимации, то есть казнить каждого десятого по жребию. – Фурий снова замолчал, оглядывая ряды окаменевших лиц. – Но я понимаю, что, хотя когорта и заслуживает такого наказания, шансы покарать убийцу будут слишком малы, чтобы оправдать потери в живой силе. Поэтому я решил выбрать другой путь. Поскольку вы запятнали себя нежеланием найти виновного в смерти вашего командира, я собираюсь применить к вам максимальное наказание, которое не нанесет ущерба боеспособности. Оно вступает в силу незамедлительно. Во-первых, из вашего жалованья будут вычтены деньги за те три месяца, которые прошли со дня убийства Басса. Более того, дальнейшее жалованье не будет начисляться до тех пор, пока убийца не признается в содеянном. – Он помедлил немного, чтобы солдаты могли осмыслить сумму, которой каждый из них лишался. – Во-вторых, если убийца будет найден и правосудие свершится сегодня до захода солнца, я ограничу штраф лишь месячным жалованьем. В случае если этого не произойдет, я выберу по человеку из каждой когорты, который будет казнен своими же товарищами. Казнь будет осуществляться без использования какого-либо оружия, голыми руками.
Солдаты смотрели прямо перед собой, не рискуя встретиться с ним взглядом.
– Вам выбирать. У меня нет других приказов, кроме как прочесывать окрестности в поисках варваров, и поэтому мы можем оставаться здесь сколь угодно долго. Пока человек, которого я ищу, не признается, мы не двинемся с места. Каждое утро будет начинаться с того, что во всех центуриях когорты будет по жребию выбираться один солдат, которого забьют до смерти… и еще, разумеется, тот, кто выполнит эту грязную работу. Я буду у себя в палатке.
Мясистая рука начальника склада с громким шлепком опустилась на прилавок. Он избегал встречаться взглядом с двумя посетителями, стоящими перед его столом, и рассеянно приглаживал зачесанные назад волосы.
– Вы что, с ума посходили? Вламываетесь, как к себе домой, и требуете, чтобы я полностью одел и вооружил две центурии? – Он сердито посмотрел из-за широкого стола на Марка и Кадира. – Хороша парочка: офицер, у которого молоко на губах не обсохло, и опцион в дурацком наряде, весь черный от загара. Да пошли вы куда подальше.
Марк насупился, от его вчерашнего благодушия не осталось и следа.
– Ты об этом еще пожалеешь, кладовщик. Я…
– Кладовщик? Это я-то – кладовщик? Я ем кладовщиков на завтрак. Я сру кладовщиками в сортире. Не называй меня кладовщиком, вшивый ауксилий.
При этих словах Кадир поднял бровь и чуть удивленно повернул голову, а Марк схватился за меч. И тут у них из-за спины раздался голос, отвлекший внимание от надвигающейся расправы. Это был Руфий, появившийся в дверном проеме.
– На твоем месте, Два Клинка, я бы не стал с ним связываться. Я уже много лет знаю этого желчного идиота. Он всегда такой смелый. Во всяком случае, пока люди, которых он пытается ограбить, стоят от него по другую сторону прилавка. У нас есть выбор: с ним можно спорить, показывать ему официальное предписание, на котором присутствуют все нужные подписи и печати, а потом перепрыгнуть через прилавок и хорошенько его отмутузить, или я попробую напомнить ему одно старинное правило. Предлагаю сначала попробовать мой метод, а если не сработает, то сделаем еще одну попытку и разберемся с ним проверенным веками методом – ударом по почкам. Ну что ж, кладовщик Брокх, давай посмотрим, хорошо ли ты помнишь старых товарищей. Давай я тебе подскажу. Я прослужил в легионе двадцать пять лет и вышел в отставку только восемнадцать месяцев назад. Тебе это ни о чем не говорит?
Брокх сосредоточенно нахмурился: появление неизвестного офицера лишило его былой самоуверенности.
– Нет? Тогда еще одна подсказка. Я был лучшим примипилом на строевом плацу Тисовой рощи. Не вспоминаешь? Еще бы! Ты никогда не разбирался ни в амуниции, ни в солдатах. Тогда последний намек. До сих пор я никому не рассказывал о том, что ты встречаешься на стороне с некой особой. И это при том, что она состоит в близких отношениях с одним очень вспыльчивым центурионом, которого мы оба хорошо знаем. А ведь если до него дойдут слухи о том, что ты трахаешь его женщину, он тебе мигом горло перережет.