Стреляешь в брата — убиваешь себя
Шрифт:
— Вот-вот, — обрадовался командир. — Просыпайся, родной. Пора беседовать.
— С тобой что ли, козел? — слабо шевельнув губами, выдохнул пленник на чистом русском языке и с усилием открыл глаза.
Расфокусированный мутный взгляд равнодушно пробежал по лицам Петровича и собравшихся вокруг «джокеров» и неожиданно надолго задержался на командире, даже обретя какую-то глубину и ясность, губы пленного искривила горькая вымученная улыбка.
— Ну, здравствуй, Альберт, вот и свиделись…
Джокер-раз. Роман Подвойский. Командир
Роман отпрянул от пленника,
— Как ты меня назвал? Откуда ты знаешь…
— Что, не узнал? Богатым буду… — горькая улыбка изломала губы пленника. — Ну вспоминай, вспоминай… Институт, общага, вечеринка, девочка по имени Света… Ну!
Роман всмотрелся пристальнее. Да, ошибки быть не могло, это тоже самое лицо, что тогда в полумраке, только в тот вечер это было лицо несправедливо обиженного щенка, а сейчас на него смотрел, напоследок щеря клыки, пойманный в капкан матерый волк, успевший вдосталь отведать крови и своей и чужой. Сглаженные юношеские черты загрубели и заострились, в районе губ залегли хищные жесткие складки, в углах глаз спряталась сетка морщин… Но это без сомнения был он… Как же его звали?
— Андрей… — неуверенно произнес командир.
Невеселая ухмылка поползла в ширь по правой щеке задержанного не изуродованной ударом, левая половина лица глядела мертвой, наливающейся бордовым маской.
— Ну наконец-то, узнал, старичок. Вот как свидеться довелось. Не ждал, небось, такого поворота.
— Не ждал, — сухо кивнул, приходя постепенно в себя Роман. — Кой хрен тебя сюда занес?
— Будешь смеяться, — нервно шмыгнул носом Андрей. — Хотел стать таким же, как ты.
— Чего?
— Хотел тоже побывать на войне, — терпеливо пояснил пленник. — Почувствовать себя настоящим мужиком, видевшим смерть и все такое…
— Ну ты кретин, — пораженно вздохнул наемник.
— Ага, — легко согласился Андрей. — Только понял это, когда уходить было уже поздно. Не по понятиям вышло бы.
Роман качнул головой, переваривая услышанное, и только тут заметил, что вокруг стоят с интересом прислушивающиеся к их разговору «джокеры».
— Все назад! — с неожиданной злостью рявкнул он. — Что встали? Заняться нечем?! Так я вам сейчас работу найду!
«Шимпанзят» будто ветром сдуло. Андрей проводил их удивленным взглядом.
— А ты, я смотрю, тут в авторитете, Алик.
— Не называй меня так, — окрысился командир, и Андрей заметил, как по его лицу пробежала едва уловимая тень. — Здесь меня зовут Роман.
— Имя поменял? А что так? Слишком претенциозным показлось?
У Андрея ощутимо тряслись поджилки, постепенно «наркоз» прописанный ему при захвате начал отходить и голова становилась ясной, а мысли в ней напротив сумрачными. Какова обычно была участь пленных на этой войне, доброволец знал не понаслышке, потому с все большим ужасом представлял себе то, что ждало его впереди. Оттого и отчаянно ерничал и задирал старого знакомца, лишь бы не выдать ему своего состояния. Тому впрочем, похоже, было все равно, он погрузился в какие-то свои мысли и вовсе не собирался отвечать на подковырку.
— А Светланка как себя чувствует? Ждет своего любимого солдата домой с добычей?
На этот раз наемник все-таки поднял на него глаза и, заглянув в них, Андрей задрожал, такая страшная боль плескалась за нарочито безразличным взглядом.
— Ее больше нет. Погибла.
— К-как? — запинаясь, выдавил из себя Андрей.
— Автокатастрофа, — спокойно и ровно произнес Роман. — Лопнул тормозной шланг, она не смогла вовремя остановиться и на большой скорости врезалась в грузовик. Она не мучилась, сразу насмерть. А дочка умерла лишь через час. В последний момент перед ударом Света прижала ее к себе и прикрыла своим телом. Это ослабило удар, потому она прожила еще час. И все это время она непрерывно кричала от боли, до тех пор, пока не сорвала себе голос, потом просто хрипела. Я не был там, но мне рассказали все очень подробно.
— Добрые у тебя друзья, — потрясенно выдохнул Андрей.
— Не жалуюсь, — все так же безразлично произнес Роман. — Только это были не друзья, а те, кто подрезал тормозные шланги.
Предстоящий силовой захват это всегда бьющий через край фонтан эмоций, бушующий в крови адреналин, азарт гончей идущей по еще теплому следу, мурашки бегущие стайкой вдоль позвоночника, чуть подрагивающие пальцы и сладкая сосущая пустота внизу живота, совсем, как перед парашютным прыжком. Нормальный мужской мандраж, перед беспощадной дракой, в которой надо кровь из носа победить.
— Есть! Вот они! — шепнул Сашка Дорошенко, зачем-то сползая вниз по креслу, прячась за торпеду.
— Где? — Алик азартно сунулся между спинками передних сидений, пытаясь рассмотреть что-нибудь в горящих неоновыми сполохами реклам сумерках.
— Вон выходят! Подцепила клиента, шмара!
Действительно из дверей ресторана, напротив которого на въезде с проспекта замерла их неприметная заляпанная грязью «шестерка», неспешно выплывал представительный мужик в дорогом даже на вид костюме, а за его локоть цеплялась вертлявая рыжая сучка в мини юбке, которую вполне можно было принять за широкий пояс. Мужик ступал ощутимо нетвердо, похоже, выпито сегодня было изрядно и теперь окружающий мир неумолимо штормило.
— Леня, брать будем здесь. Как появится таксист, эти двое сядут в тачку и двинут на выезд. Твоя задача якобы случайно перекрыть им дорогу.
Водитель, меланхолично жевавший мундштук давно потухшей беломорины лениво прогудел:
— Да помню я, товарищ капитан, помню. Все сделаем в лучшем виде.
— Ничего, лишний раз напомнить не помешает, — хлопнул его по плечу Алик. — Смотри! Вот и таксист.
Желтая «волга» с шашечками на крыше подкатила к дверям ресторана и, повинуясь жесту проститутки, лихо скрипнула тормозами, останавливаясь у входа.
— Десятка, готовы? Объект желтая «волга». Брать аккуратно без жертв.
— Все путем, начальник. Сделаем, — напряженной скороговоркой проблеяла сквозь писк и хрипы портативная рация.
— Эти сделают! — недовольно покосился на нее Сашка. — Спецназ хренов, на днях по наводке рэкетиров в адресе брали, так они подъезды перепутали. И пока разобрались, глядь, а у хозяев уже пять переломов на троих. Не хрен, мол, сопротивление оказывать. А как не оказывать, когда тебе дверь в квартиру выбили и вломились, не пойми кто и откуда…