Стремянка в небо
Шрифт:
– Митенька! – Мать мгновенно оказалась у двери, она рвала замок, стремясь как можно скорее оказаться снаружи. Ее нетерпение только замедляло дело, что позволило Пете несколько прийти в себя. Одним движением он оторвал мать от замка и, крепко держа женщину, крикнул в сторону двери:
– Пошел вон!
Затем он развернул мать к себе, обнял и посмотрел в глаза. Говорить он при этом старался как можно убедительнее:
– Мама, не надо. Что бы там ни было, это не Димка. Наш Димка уже больше двадцати лет как мертв.
Женщина обмякла. Она больше не рвалась к двери, лишь мелко дрожала и всхлипывала. «Лучше бы в обморок упала, – мелькнуло в голове у Пети. – Было бы легче. Сказал бы, что Митькин голос ей привиделся».
А молодой голос не унимался, в нем уже звучали обида и недоумение.
– Мама, мама, открой же, мне холодно. Открой, мама.
Тут Петя окончательно потерял голову.
– Да пошел ты к черту!
Теперь уже он подлетел к двери и начал рвать на себя непослушный замок. Он хотел разорвать, растоптать то, что посмело взять себе имя мертвого человека и напомнить матери прошлое горе. От опрометчивого действия его удержали чьи-то руки. Руки принадлежали Федору. Парень изо всех сил вцепился в Петю и, несмотря на сопротивление последнего, оттащил того от двери.
– Успокоился? – осведомился он, когда Петя прекратил вырываться.
– Да, отпусти, – проворчал тот, все еще тяжело дыша.
– Мама, открой, мама! Петька, я тебе велосипед принес. Помнишь, обещал? Открывай давай!
Сумасшествие продолжалось еще минут пятнадцать. Они вчетвером стояли в освещенных тусклым светом семидесятипятисвечовой лампочки сенях и слушали. Мягко говоря, всем было сильно не по себе. Наконец человек замолчал, затопали по ступеням шаги и наступила тишина. Ее нарушил Федор.
– Пошли в комнату, – сказал он. – На сегодня, думаю, концерт окончен.
Слова парня возымели волшебное действие.
Деревня ожила. Она кричала, и страх звучал в ее крике. В нем смешались голоса людей, собачий лай и даже выстрелы. Проверять, что там творится, Пете совершенно не хотелось – его больше беспокоила мать. На шум она не отреагировала, просто смотрела прямо перед собой и молчала. Ее серые глаза, обычно яркие, сделались тусклыми. Ничего не осталось от той живой и любопытной кумушки, любительницы сплетен и происшествий.
– В горницу! – скомандовал он и повернулся, чтобы взять женщину под руку. Однако опоздал – около матери уже суетился Арменыч.
– Мария Семеновна, – ворковал тот. – Пойдемте, пойдемте. Вам непременно нужно полежать.
Та оперлась на руку старика и, автоматически переставляя ноги, поплелась в горницу. Следом за ними туда потянулись остальные. Процессию завершал Марс. Он больше не походил на стукнутого электричеством колобка, и лишь на загривке шерсть еще непокорно топорщилась. Пес непрестанно оглядывался и порыкивал.
Следующий час прошел в хлопотах вокруг Марии Семеновны. Петя даже порывался бежать к фельдшерице тетке Светлане, но многомудрый Арменыч, переживший смутные времена в Тбилиси, его остановил.
– Зачем нам Светлана? – сказал он. – У нее сейчас и без нас хлопот будет полон рот. Сейчас капелек успокоительных попьем, снотворное примем и утром будем как новенькие. Главное, чтобы давление не скакнуло. Голова не болит? – заботливо наклонился он над Марией Семеновной.
В ответ та прикрыла глаза.
– Тонометр есть?
– Где-то был. – Петя вспомнил, что видел аппарат в верхнем ящике комода.
– Тащи, – распорядился Арменыч.
Давление оказалось лишь слегка выше нормы. Старик обрадовался.
– Вот и ладушки. Ей сейчас главное – поспать, – шепотом поделился он с Петей.
– Поспишь тут, – проворчал парень, косясь на окна – шум за ними стихать и не думал.
– Уснет, – уверенно пообещал Арменыч.
Так и получилось. Не прошло и десяти минут, как женщина сначала засопела, а потом даже начала похрапывать.
– Так, теперь кто-нибудь объяснит мне, что это за явление Христа народу? – Шотик Арменович был настроен воинственно.
Петя устало потер лоб:
– По всему выходит, что приходил мой брат. Чего быть в принципе не может. Умер Митька, утонул. – Он помолчал и добавил: – Голос его я хорошо помню. И велосипед мне ко дню рождения он обещал купить… Не успел.
– Пошутил кто?
– И кому придет в голову так шутить?
– Ну… хулиганам. – Шотик Арменович сам понимал, что несет чушь, но сдаваться сразу ему не хотелось. – М-да, хорошо, что все мои могилы далеко остались. А то придет вот такое нечто, что хошь, то и делай, – добавил он. Убежденным он все равно не выглядел.
В дверь снова постучали, но теперь стук был нахальным, даже нервным.
– Опять… – простонал Федор.
Марс встрепенулся и стрелой полетел к двери. Проявлять признаков агрессии он не спешил.
– Свои, – успокоил всех Петя.
Оттенки Марсова поведения он различал прекрасно – стучал кто-то из соседей, причем соседей ближайших.
– Главное, чтобы они живые были, – проворчал он больше для порядку и пошел открывать.
В проеме калитки стоял Степаныч. В трусах и с охотничьим ружьем в руках зрелище он представлял феерическое.
Петя сразу же задумался: как Митька мог стучать в дверь дома, когда калитка тоже заперта? Никакого лаза во двор или отошедших досок в их хозяйстве не наблюдалось. Это он знал совершенно точно, можно и не проверять. Если только проход не сделали совсем недавно. «Утром как следует проверю», – решил парень. Не нравилось ему такое положение вещей, ой не нравилось!
– Все живы? – осведомился старик.
– Все, все, – успокоил его Арменыч. – К вам тоже покойники в гости приходили?
– Анька моя приходила, – угрюмо сообщил он, – только я ее из ружья угостил. Солью.