Стремянка в небо
Шрифт:
– Все живы?
– осведомился старик.
– Все, все, - успокоил его Арменыч.
– К вам тоже покойники в гости приходили?
– Анька моя приходила, - угрюмо сообщил он, - только я ее из ружья угостил. Солью.
– Вы так не любили свою жену?
– Покойник в земле лежать должен, - отрубил Степаныч.
– Значит, не она это.
Арменыч не ответил, он прислушивался к шуму за окном, который и не думал прекращаться, наоборот, становился сильнее. Окно то и дело перечеркивали лучи фонариков и расцвечивали сполохи факелов.
– Пошли, проверим, как у остальных. Вдруг
– Может, лучше в доме оборону займем?
– предложил Петя. Федор согласно закивал головой.
– Знаешь, чем отличается деревня от города?
– обернулся к нему Шотик Арменович.
– Она честнее, хотя и пьют там без меры. В городе каждый сам за себя - убивать будут, никто не выйдет. Здесь же всегда на поддержку рассчитывать можно. Беда - вместе, радость - тоже вместе. Где еще зайдут поинтересоваться здоровьем, если пару дней не встречали в магазине?
– Точно, точно, - ехидно поддакнул Петя.
– С утра у магазина вечно толкутся радующиеся и скорбящие. Единство желаний потрясающее: всем срочно надо опохмелиться.
Арменыч огрызнулся:
– Не деревенский ты. Я в Вышелесе всего два года живу, и то больше на местного похож.
Особенно внешне, пробормотал под нос Петя и поинтересовался:
– А ты знаешь пословицу: Моя хата с краю, ничего не знаю? Жизненная фраза. В деревне придумана.
Выходить ему не хотелось.
– Так мы идем помогать?
– Арменыч был настойчив.
– Блин, мертвого замучаешь! Идем, - нехотя согласился он.
– Кого только с мамой оставить?
– Давайте, я посижу, - вызвался Степаныч.
– Все равно ноги болят. А сидя и с ружьем я ого-го!
– Здорово, - обрадовался Петя.
– Мы тебя еще Марсом усилим.
– Марс, дома!
Марс фыркнул, но будучи собакой дисциплинированной, к тому же немецких кровей, возражать не стал. Он улегся в стратегически выгодном месте горницы и тяжело вздохнул, покоряясь желанию хозяина. Петя тоже вздохнул и пробурчал:
– Ничего не происходит, ничего не происходит, доскучался, блин! Во дурак то я был! Щас будет веселье. Такое веселье, что мало не покажется.
– Точно, - кивнул Арменыч. Для человека преклонных лет слух у него был замечательный.
– Мы идем, наконец?
– поторопил он ребят и первым шагнул за порог.
Им ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
За калиткой шумели. Это был не тот дневной деловитый шум, из которого складывается деревенская тишина, а шум другой - тревожный. Он накатывал на Петю рокотом голосов, хлопаньем калиток и чьими-то визгливыми причитаниями. Почти во всех окнах горел свет.
– У вас в деревне всегда такая темнотища?
– Федор споткнулся о брошенное в траве полено и шипел от боли.
– Всегда, - подтвердил Арменыч и зачем-то уточнил:
– Когда луны нет.
Он, в отличие от Федора, шагал уверенно, темнота его не смущала. Петя тащился сзади и ломал в пальцах сорванную на ходу метелку травы. Он чувствовал себя как во сне. Ходячие покойники и зубастые девки не могут быть настоящими. Вот не могут, и все! Они принадлежат миру с более подвижными законами природы. Там возможны вампиры, колдуны и всякие разные чудеса, о которых так убедительно рассказывают авторы фантастических романов и повестей. Петин же мир был беднее, но и прочнее. Его полотно сплеталось из дубовой прабабушкиной мебели, скрипа половиц под ногами, сонного утра, когда так не хочется вставать, огуречных банок на конвейере и промасленной спецовки. Еще он походил на кусок янтаря. В нем существовало только сегодня, а завтра и вчера терялись в золотистом мареве. Ужасам там просто не остается места.
– Что случилось, мужики?
– обратился к ближайшей группке Арменыч.
Те возбужденно принялись объяснять. Из их объяснений, подкрепленных соответствующими выражениями, вырисовывалась такая картина: После того, как пробило двенадцать, на деревню навалились покойники. Причем покойники свои, родные, которых отпели, похоронили и, как полагается, навещали по праздникам.
...
– К Галке Перфильевой муж стучался. Она до сих пор в истерике бьется...
...- Дед мой в окно заглядывал, по стеклу скребся. Когти - во! Зубищи такие, что бревно зараз перекусит....
– ... Думал, сам помру, как тещу, позавчера похороненную, увидел. А она все в дом рвется, пусти, говорит, сынок, холодно....
– ...Морда белая, как творожная, глаза горят....
Кто уж там чего увидел, вопрос личного восприятия и боязни покойников. На самом деле, мертвецы ничего плохого не творили, выглядели обычно, и единственное, чего хотели - вернуться домой. А когда их не пустили, куда-то ушли: то ли на кладбище, то ли вообще растворились в воздухе. Это выяснили мужики, постояв, покурив и немного успокоившись. Однако по домам расходиться не спешили - элементарно страшно. Да и отбиваться, ежели что, проще сообща. Так они и продолжали стоять, курить и думать.
...
– А я вот кино смотрел..., - начал кто-то.
– Значит, никто из вас дверь не открывал?
– перебил говорившего Арменыч.
– Как вы думаете, вдруг есть такие, кто открыл?
Все переглянулись. На лицах, и до того неспокойных, начало проявляться напряжение.
– Надо проверить...
Проверять отправились всей компанией. По дороге к ним присоединялся народ, и к первому тихому, без света, дому подошли уже настоящей толпой.
– Ну что, стучим?
– Стучим, - и один из мужиков, высокий усатый Вадик, забарабанил по доскам калитки.
– Что, звонок еще не изобрели?
– укоризненно поинтересовался Арменыч, нажимая кнопку звонка.
Дом продолжал оставаться все таким же тихим и темным.
– Эта..., может хозяева уехали куда?
– с надеждой поинтересовался все тот же Вадик.
Петя внимательно на него посмотрел: очевидно, мужику тоже не хотелось верить в оживших покойников.
"Не один я такой". Мысль принесла облегчение. Мир вокруг вышел из режима "сон", переключившись в режим "реальность". Эта реальность принесла с собой страх. Тени сразу стали зловещими, а улица вытянула вверх свои дома и нависла над людьми. Запахи, звуки ощущались остро, как никогда. Единственным выходом было действовать.