Стриптиз в кино

Бартоломью Нэнси

— Кто это? — резко сказала я, чувствуя дрожь во всем теле и напряжение в каждом нерве.

— Кьяра? — Это был голос моей мамочки. — Кьяра, что за шутки? Кто тебя учил так разговаривать по телефону?

— Мама… Я думала… я думала, это кто-то другой.

— И твой брат Фрэнсис тоже был для тебя кем-то другим? — возмутилась ма. — Он очень расстроился после вашего разговора. Что с тобой? Немедленно ответь мне!

— Ничего, мам. Все нормально. Просто плохо выспалась.

Ее голос сразу смягчился:

— Ты, конечно, расскажешь мне, дочка, обо всем?

Я недолго думала над ответом.

— Все дело в моих любовных историях, — сказала я. — Опять все идет кувырком.

— Это не ответ, Кьяра. Ты говоришь о том молодом человеке, которого я видела, когда приезжала к тебе? Он хороший, я уверена. Он хорошо ел, когда я его кормила. Корми и ты его, и он поправится и будет совсем как человек. Он не заболел?

Я тихонько рассмеялась. Совсем тихо.

— Нет, мама. Вполне здоров и не жалуется на аппетит… Но хочет все решать сам и командовать.

Мать понимающе хмыкнула:

— О, это я понимаю. Это как если ты входишь в курятник и не можешь решить, какую курочку выбрать, глаза разбегаются, а потом ловишь любую, не ведая, что из нее получится. Но все равно благодаришь Господа, и Деву Марию, и всех святых, что у тебя есть пища.

— Ма… — я еле сдерживала смех, — у меня все не совсем так.

— Именно так, — уверенно сказала она. — Не спорь. И не думай, что я хочу его развенчать…

— Развенчать? Ну и словечко! Кого, мам? Нейлора?

О Боже! Какой смешной разговор, но насколько легче мне стало от ее голоса и ее нелепых предположений.

— Ничего подобного, — говорила она тем временем. — И в мыслях его не имела, не говори глупости, Кьяра. Я совсем о другом. Как я тебе сказала, Фрэнсис жутко перепугался за тебя и решил… мы решили, что нужно непременно и срочно… — Она умолкла, как будто сказала все, что хотела.

— Что непременно, мама? И что срочно?

— Разве ты не поняла?.. Чтобы он приехал к тебе. Он выехал этим утром, раньше, чем отец хотел разбудить его.

— Кто выехал? Фрэнсис? Зачем?

— Кьяра, — в ее голосе звучали нотки неодобрения, — нельзя думать только о себе. Подумай о нем. После разговора с тобой он сразу стал бледным как смерть и вспомнил, что уже четыре года не пользовался отпуском в своей пожарной части. А все другие отдыхали как положено. И решил поехать к тебе. Пусть мальчик отдохнет и развеется. Неужели ты будешь против? Такого я не ожидала от тебя, Кьяра.

— Вовсе не против, — пробормотала я, оглушенная потоком слов. — И не будем больше об этом. Я знаю все, что ты скажешь, мама. Родная кровь не водица. Если у тебя нет семьи, то нет вообще ничего…

— Именно! Ты и с этим будешь спорить? Лучше приготовь ему удобную постель и, пожалуйста, следи, чтобы он как следует питался. Жалко, с ним нет Джона. Они ведь как две горошины в стручке. Пригласи Джона тоже, слышишь? Только, боюсь, он не сможет. А было бы так хорошо!

Мать удовлетворенно вздохнула от одной только мысли об этом. А также от того, что сделала нелегкое дело: поговорила со мной, убедилась, что я жива, и пристроила Фрэнсиса на время его отпуска.

— Все

будет в порядке, мама, не волнуйся. Спасибо, что предупредила о приезде Фрэнсиса.

— Как будто ты не приняла бы родного брата без моего предупреждения! Брата, который двадцать часов проведет за рулем только для того, чтобы повидать тебя и убедиться, что все нормально. Уверена, он тебе поможет, моя девочка, если что не так. Будь умницей.

С этими словами она положила трубку. Я снова повернулась на бок и прикрыла глаза. Этого еще не хватало! Фрэнсис… Хороший малый, но более самоуверенного и упрямого субчика надо поискать! Как снег на голову!

Флафи приоткрыла один глаз и, не меняя позы на подушке, взглянула на меня.

— Если он выехал часов в шесть утра, — объяснила я ей, — то должен быть здесь поздно ночью. Или рано утром.

Флафи открыла второй глаз, вытянула левую лапу и коснулась моего плеча, словно желая спросить: а как ты думаешь, он понравится мне, твой брат? Ведь я его ни разу еще не видела.

Да, он приедет ночью или на рассвете, если будет гнать вовсю и нигде не задержится. И если, тьфу-тьфу-тьфу, ничего не случится, не дай Бог! Нет, Фрэнсис не станет задерживаться, ведь ему открылась возможность поучить меня уму-разуму, и он ее не упустит! “Я же тебе говорил! ” — будут его первые слова, когда он узнает, что здесь происходит.

Еще не встав с постели, я пришла к выводу, что несправедлива по отношению к Фрэнсису. Он по-настоящему любит меня, но как брат, который на целых восемь лет старше. Мама права: ему нужны отдых, перемена обстановки и возможность почувствовать себя полезным. Полезным — это означает, что любимая младшая сестренка может использовать его для помощи. Но как? Неясные идеи начали бродить у меня в голове.

Думая об этом, я вспомнила тот странный звонок перед разговором с мамой и показавшиеся угрожающими хриплые слова: “… позабочусь о тебе… не смей останавливать… ” Меня отвлекла беседа с мамой, но сейчас чужой голос снова зазвучал в ушах, вселяя страх. Значит, как же это было? Надо припомнить. Сначала позвонил Барбони. Потом этот голос. Были они похожи один на другой? Мог ли это быть опять Барбони, говоривший измененным голосом? Думаю, что нет, но ручаться не могу. Так говорить при желании мог бы кто угодно: мужчина, женщина, даже ребенок.

Флафи спрыгнула с постели и через свою дверцу отправилась на прогулку. Все у нее просто и безоблачно. Ей никто не угрожал по телефону, к ней не собирались без приглашения родственники. Пришла, ушла, поела, поспала. Мне бы надо родиться собакой…

Я перевернулась на живот, взбила подушку, оперлась о нее локтями. Вставать и выходить не хотелось. Я лежала и думала. На этот раз о Нейлоре. Только о нем. Какой он… приятный, притягательный, симпатичный. Сексуальный. Все есть в этом человеке. Но тоже упрямый. Как Фрэнсис. Даже хуже. А главное, перестал мне доверять, включил в число подозреваемых. Надо же! И совсем не хочет, чтобы я помогала в раскрытии этого дела. Но ведь оно и меня затрагивает. Как он не понимает?