Стриптиз в кино

Бартоломью Нэнси

Мой собеседник внезапно умолк: видно, сообразил наконец, что не слишком любезно с его стороны поливать моего любимого кузена, которого я с таким нетерпением поджидаю в гости. Нелюбезно и даже в какой-то мере опасно.

Я же бросилась на защиту “родного человека”.

— Младший Лось совсем не такой, — начала я свой новый монолог и сделала паузу, обдумывая, что говорить дальше. — Да, верно, у него бывали проблемы с противоположным полом, но знаете почему?.. — Барбони, естественно, не знал, и я тоже. Однако вдохновенно продолжала: — Он слишком серьезно относится

к женщинам. Чересчур много думает о них. Больше думает, чем чувствует. Отсюда и проблемы. Он не в состоянии понять сигналы, которые они ему посылают, и все идет кувырком. А он страдает. Так страдает… И если обращается к проституткам, то именно потому, что они не доставляют ему страданий. Он очень чувствительный парень, мой бедный кузен.

Барбони недоверчиво хмыкнул.

— Что ж, — сказал он, — вы знаете его с одной стороны, и я не могу не верить вам, а мне пришлось видеть кое-какие последствия его загулов, и это было, поверьте, не для слабонервных. — Он поднял ладонь, как бы защищаясь. — Повторяю, не хочу никого обидеть. С кем не бывает. Хочу этим сказать, что, насколько знаю, не стоит переходить ему дорогу.

— Вы это мне говорите? — чуть надменно спросила я. — Никому из семейства Лаватини я бы не советовала становиться поперек пути!

Барбони снова наполнил бокалы, поднял свой:

— За то, о чем вы только что сказали, и за процветание вашей славной семьи!

Я не могла не выпить за это и сразу спросила:

— Так все-таки, Алонцо, вы здесь по делу или просто так?

Краем глаза я увидела за окном знакомую фигуру в белом, это принесло мне дополнительное облегчение: мое войско благополучно передислоцировалось и вновь находилось на нужном рубеже.

Барбони тем временем с улыбкой говорил:

— Как я уже сказал, дорогая, при всем уважении к вам и вашей семье, я предпочитаю, чтобы мне не задавали подобных вопросов, чтобы не приходилось лгать.

Да, крепкий орешек. Не поддается даже из чувства уважения к Большому Лосю. Не говоря о Лосе-младшем. Что ж, попробуем зайти с другого конца.

— Вы мне рассказали кое-что про моего кузена, а я не могу не вспомнить того, что слышала уже о вас.

— Что же вы слышали, Кьяра?

— Типа того, что вы приехали поучить уму-разуму некоторых зазнавшихся шоу-звезд, которые, находясь под определенной “крышей”, решили закантоваться сюда и перестали платить за то, что их, так сказать, оберегают от дождя и града.

Лицо Барбони побагровело, что ему совсем не шло.

— Ваша задача, — продолжала я, — объяснить им их ошибку, уговорить, напугать, если надо… Конечно, не более того. — Я смотрела ему прямо в глаза, но страха в них не видела. Краска постепенно сходила с его лица. — Однако у них тоже ведь могла быть своя защита, правда? Уже другая.

Так я закончила монолог. Он же — протокол дознания, а быть может, обвинительное заключение.

Некоторое время мы молчали. Похоже, Барбони колебался. Или просто размышлял. Во всяком случае, взгляд был отсутствующий, словно он решил вспомнить и проанализировать всю свою жизнь, чуть ли не с детства.

Наконец он встрепенулся,

передернул плечами, опорожнил бокал и заявил:

— Страховка… страхование необходимо всем. Если в нашей компании какой-то клиент не платит взносы, не платит за услуги, которые мы предоставляем, то порой… В общем, приходится вмешиваться мне. Догадываюсь, вы можете сравнить меня с вышибалой в вашем клубе или кем-то похуже, но я не только принуждаю, я и помогаю.

Официантка прибыла с нашими бифштексами, которые заслуживали всяческого внимания, и я сочла за благо прекратить этот разговор.

Кое-что для меня уже прояснилось. Не очень много, но все-таки… И я перестала его бояться. Зачем? Ведь я из тех Лаватини.

Глава 20

Обед был отличный. Особенно если не думать о компаньоне и вообще о сопутствующих обстоятельствах. Мусс был легче воздуха, а лимонный пирог меня просто околдовал. Танцовщице полагается думать о фигуре, но меня эта забота пока что миновала. Благодарить за это нужно, полагаю, не себя, а те загадочные штуки, которые называются генами. Гены Лаватини.

Барбони, по всей видимости, тоже был доволен обедом. Улыбка почти не сходила с его лица, мясистая крепкая ладонь то и дело оказывалась на моем бедре. И должна сказать, что после пары-тройки бокалов шампанского это стало казаться мне не таким уж противным. Как-никак знак внимания. К тому времени, когда он расплатился по счету, я уже начала думать, что смогу даже ответить ему благодарным поцелуем. Безумие, конечно, если иметь в виду, что я была почти уверена: он не кто иной, как наемный убийца, в обязанности которого входит расправа с теми замешанными в порнобизнесе субъектами, которые отказываются платить мафиози.

Мы вышли из ресторана, и Барбони хозяйским жестом обнял меня за талию. Так мы проследовали к тому месту возле мусорных баков, где он припарковал машину. Я ощущала его запах — это означало, что я достаточно трезвая.

Не дойдя до машины, он вдруг резко остановился и больно схватил меня за руку. Вот оно, подумала я, начинается…

— Паршивые гребаные суки! — заорал мой элегантный кавалер.

Не скажу, чтобы я привыкла к такому способу проявления страсти, но в конце концов у каждого мужчины свои причуды.

Однако он смотрел не на меня, а на “порше”. Все четыре колеса были спущены.

Уверена, его крик был слышен внутри ресторана, но, как видно, после оплаты там теряли интерес к недавнему клиенту. Во всяком случае, никто оттуда не вышел. Мы были предоставлены самим себе и могли бесноваться сколько угодно перед машиной с четырьмя баллонами, из которых вышел весь воздух. Поэтому, когда минуты через две после нашего ужасного открытия откуда-то из-за поворота выскочил неказистый грузовичок, я была и удивлена, и обрадована. Главным образом оттого, что он как две капли воды был похож на пикап моей славной хозяйки Пат и за рулем сидела женщина, точь-в-точь напоминавшая ее. Для пущей важности она даже водрузила на крышу желтую мигалку. У нее такая была, я знала.