Строптивая невеста. Любить нельзя убить
Шрифт:
Толчок в спину оказался полной неожиданностью.
Ее отшвырнуло с дороги, роза и саквояж выпали из рук, а она сама рухнула прямо на кого-то. Мягкого, теплого и поймавшего ее обеими руками. Кажется, того самого человека, который ее и толкнул. А мимо промчался автомобиль. Длинный, хищный и очень знакомый мобиль полковника Людвига Бастельеро.
Ольга совершенно не по-княжески выругалась. Вот была бы феерическая глупость: сбежав от короля, погибнуть под колесами мобиля его же, королевского,
— Совершено с вами согласен, — раздалось из-под нее. Совершенно дивный, глубокий и бархатный мужской голос. Принадлежащий не иначе как демону-искусителю. — Не будет ли мадемуазель так любезна подняться?
— О, простите... — так же по-франкски ответила Ольга, заливаясь жаром, неловко поднялась с незнакомца (видела бы матушка такую непристойность, умерла бы на месте!) и, оборачиваясь, улыбнулась: — Благодарю вас, мсье...
Ольга неловко замерла, ее улыбка застыла.
— Ренар Соланж, — раздался все тот же волшебный голос, совершенно не соответствующий своему обладателю.
С земли вставал... вставало... Нечто изломанное, неуклюжее, горбатое... Ох. И лицо прикрыто белой полумаской, сквозь которую видны разные глаза: один желтый, другой черный.
— Прошу прощения, мсье Соланж. Надеюсь, я не причинила вам вреда...
Тонкие губы горбуна на мгновение искривились в болезненной усмешке. Кажется. Рассмотреть толком она не успела: он на удивление легко поднялся на ноги, оказавшись ростом с нее, и быстро накинул на голову капюшон серого плаща.
— Не стоит беспокоиться, мадемуазель...
— Ольга Вульф. — Она машинально протянула руку для поцелуя, и только потом вспомнила, что она притворяется обычной горожанкой. Но отдергивать руку было уже поздно.
— Рад знакомству. — Горбун неуклюже поклонился и поцеловал ее пальцы. — Ольга, очень красивое имя. Русийское?
Прикосновение мужских губ обожгло, эхо голоса разлилось где-то внутри теплой и щекотной волной. Ольга еле сдержалась, чтобы не передернуться. Не от отвращения ко внешности своего нового знакомого, нет. От неуместности и неоднозначности собственной реакции. Потому что, если честно, выглядел мсье... э... ужасно.
— Э... благодарю, мсье Соланж. Моя матушка из Руссии, — сказала она чистую правду.
— И вы в таком юном возрасте уже служите в Безопасности Короны! Кстати, это ваше.
Ей протянули ее же саквояж, только что буквально взявшийся ниоткуда. А если точнее — притянутый багровыми щупальцами темной магии. На улице. Перед храмом Единого. Он сумасшедший?!
— Вы очень любезны, мсье. — Взявшись за ручку саквояжа, она попыталась отступить на шаг. Не вышло. Мужская рука и не думала его отпускать. — Мсье?
— Шевалье, — мягко и вкрадчиво поправили ее. — Очень странно для некромантки так реагировать на мою магию.
— Отпустите сейчас же, шевалье Соланж, — потребовала Ольга, скрывая страх за холодностью и приказным тоном. — Я благодарна вам, и на этом — прощайте.
— Сказать вам «прощайте, прелестная мадемуазель», а завтра прочитать в газете ваш некролог? Не знаю, откуда вы и что делаете в Виен, но я вас провожу. Вы слишком нервничаете и можете попасть в неприятности.
Ольга чуть было не потрясла головой, отгоняя морок и наваждение. Темный маг заботится о ней? Да нет, не может такого быть. Темные маги так себя не ведут.
Не то чтобы у нее было множество знакомых темных магов. Скорее — ни одного. При русийском дворе темных магов, как и некромантов, не жаловали. Даже ее, княжну Волкову-Мортале, едва терпели, и то исключительно по причине родства с императором. Что, впрочем, не помешало Игорю Второму радостно отдать ее замуж за Гельмута Астурийского, а титул князя Волкова пообещать старшему брату собственной фаворитки.
— Идемте, мадемуазель Олье. Куда вы направляетесь? — не отставал горбун с неземным голосом.
— Не думаю, что вам удобно отвлекаться отдел, мсье. Но вы могли бы помочь мне поймать экипаж.
— Все, что пожелаете, прекрасная мадемуазель Олье, — кивнул случайный знакомый и пронзительно свистнул.
Ольга вздрогнула, про себя возмутившись ужасными манерами шевалье. В самом ли деле шевалье? А ведет себя как простолюдин!
Фиакр подкатил тут же, словно только этого свиста и ждал.
— Вы очень любезны, шевалье. Благодарю, — немножко через силу улыбнулась Ольга, залезая в экипаж.
— До встречи, мадемуазель.
Темный маг коротко поклонился и... протянул ей ярко-сиреневую гортензию. Такую же, как росли на клумбе вокруг храма. Точно сумасшедший! В Руссии его бы за такое неуважение к Единому сослали на дальний север, медведям хвосты крутить.
Однако цветок Ольга взяла. Ведь не взять было бы невежливо. К тому же... вряд ли они еще увидятся, а у него такой волшебный голос! Вот голос она и будет помнить. А внешность — забудет.
— Прощайте, шевалье Соланж, — солнечно улыбнулась она и велела кучеру: — Трогай.
— Скоро увидимся! — так же солнечно улыбнулся ей горбун и подмигнул.
Точно. Подмигнул. Да за кого он ее принимает?!
«За мадемуазель Вульф, — тут же напомнила себе Ольга. — Привыкайте, княжна. Теперь у вас нет камеристки, личного мобиля с шофером и полусотни новых платьев. Зато есть свобода и шанс изменить судьбу. Конечно, без камеристки и шофера жизнь станет весьма непростой, но ваша много раз «пра» бабка Матильда начинала и вовсе с публичного дома. Так что вам грех жаловаться».