Студентус вульгарис
Шрифт:
Обучение тут — условно бесплатное, с оплатой по завершении обучения. Поступил — император за первый год твоей учёбы платит. Год проучился, экзамены сдал — перевели на следующий курс. Не сдал, — сиди по новой, жди озарения. Император опять платит, но к сумме годового обучения плюсуется ещё четверть от годовой стоимости. Опять не сдал — император платит, но ты уже должен снова за год плюс плату за полгода, плюс предыдущий долг. И так, пока годовая плата с добавкой за тупость не сравняется. Ну а там, как в университете решат. Или долги все возвращаешь и продолжаешь грызть гранит науки уже за свой счёт, либо, коли денег нет, выходишь из стен Альма-матер каким есть — балбесом и дуешь отрабатывать долг в какой-нибудь гарнизон или ещё куда-нибудь, руками махать,
Под трудолюбивый скрип перьев я рассеяно наблюдал за магессой, вещавшей с кафедры. Я был единственным, кто не записывал её лекции.
Элеона это сразу заметила.
— Эриадор, почему вы не пишете? — поинтересовалась она, опуская в обращении ко мне все уважительные слова как господин. В университете правило — обращаться на — ты. И ещё никаких своих слуг. Только местные. Мол, на ты — это большая дружная семья, а слуги — привыкайте к трудностям походной жизни. Мне это тоже не понравилось. Если в обществе нет цветовой дифференциации штанов, то, что же это будет? На Земле она тоже есть, пусть и несколько сглажено, а тут-то, в средневековье, без разноцветных штанов-то совсем нельзя! И потом… Я собирался тайлиш себе присмотреть. Полученные деньги от продажи найденных в пустыне древностей позволяли соблюсти традиции моего мира. Традиции нужно блюсти… В данном случае, они то, единственное, что удерживает меня от сползания на одну ступень с низшими…
Так вот: почему вы не пишете? — поинтересовалась она у меня.
— Потому что тетрадь можно потерять, а голова у меня всегда с собой, — вежливо ответил я.
— Да, но вы можете что-то забыть, а вот конспект — нет! Открыли, посмотрели — вспомнили!
— Я и так все прекрасно помню…
После того, как у меня несколько прибавилось сил в плане магии я, наконец, смог немного позаниматься со своими мозгами. Точнее с мозгами Эри… Короче не важно, чьи это сейчас мозги. Важно то, что память моя оказалась на месте. Весь архив, собранный на Земле — был при мне. И ещё. Я снова мог искать в нём. Не вспоминать, морща лоб, чего там и как было, а задавать поиск и находить то, что нужно. То, что ничего не пропало — было весьма приятно. Приятно ещё и с той стороны, что вместе с памятью вернулись способности по точному запоминанию информации.
— Неужели? — не поверила магесса, — тогда может быть, ты перечислишь мне основные органы человека и системы, в которые они входят?
— Пожалуйста, — сказал я, — и принялся дословно цитировать материал вчерашнего занятия. Голосу её я подражать не стал, это было бы уже чересчур, итак она была неприятно поражена.
— Мда, — с некоторым разочарованием подвела итог магесса, после того как я замолчал, — вижу, что с памятью у тебя действительно все в порядке. Но все же, я бы тебе не рекомендовала полагаться целиком только на неё, и, пусть хоть что-то, но записывать.
— Конспект тоже может быть внезапно съеден мышами.
— Какими мышами? — не поняла она.
— Голодными до знаний…
Элеона только губы чуть плотнее сжала.
— Что ж. Как хотите. Отсутствие конспекта или небрежное ведение его — это дополнительные вопросы на экзамене. Вы меня понимаете?
— Я согласен на дополнительные вопросы.
— Хорошо. Продолжим нашу лекцию… Записываем…
В аудитории раздался лёгкий шорох поворачиваемых поудобнее тетрадей и звук от поудобнее устраиваемых на скамейках задниц будущих целителей, готовящихся продолжить конспектирование. Не нужно было быть великим эмпатом, что бы ощутить недружелюбие и зависть, разлившуюся в воздухе и направленную на меня. Конечно. Они пишут, дымясь от усердия, а я — слушаю, полулёжа на столе. Если ещё учесть, что многие пишут уже по второму разу, а некоторые возможно даже и не по второму… Понимаю. Но как говорится — пишите Шура, пишите. Это ваш удел и она золотая… Вы мне не ровня…
Отношения с сокурсниками у меня были прохладные. Я ходил с высокомерным видом, в разговоры не лез, отвечал односложно. Плюс ещё моя чёрная мантия, в которой я пару раз появился у них на глазах. Короче — ко мне не приставали.
Честно говоря, они меня чем-то раздражали… Что-то хотелось им сделать… такое. Хотя вроде поводов особо они мне не давали. Так, девчонки шушукались между собой, поглядывая на меня и все. Парни вообще помалкивали. Но вот хотелось!
Это все от нервов, — подумал я, меня позу от затёкшей руке, — если кому что, и устраивать, так это варгушам…
Левый рукав мантии как раз съехал к локтю, показывая шрам…
Хоррроший такой, красно-фиолетово отпечаток зубов, по краям которого чётко были видны следы от клыков. Похоже, что эта красота осталась мне от Дины на вечную память. По крайней мере, до тех пор, пока я в этом теле. Когда я пошёл к целителям, намереваясь вернуть руке нормальный вид, все только головой мотали, к кому бы я ни обращался.
— Это же кожа, — говорят и разводят руками, — нужно было сразу делать, в течение трёх дней. А сейчас уже все, время ушло. Теперь необходимо сдирать весь её повреждённый участок, кусок мяса под ним и отращивать все заново. И то не факт, что не будет по цвету отличаться. Вполне возможно, что это место будет более розовым и более гладким, чем вся рука. Кожа — это очень сложно. Отрастить — да, но вот создать участок, не отличимый от остальной — это уже высочайшее целительское искусство, стоящих больших денег и большой траты времени.
Мдя? — подумал я тогда, так и сяк крутя руку и критически рассматривая отпечаток Динкиных зубов, — косметические операции тут значит, тоже не делают… Три дня! Кто ж знал-то? Некогда мне было тогда красоту наводить. Шкуру целиком спасал, не до красоты было. Что ж, ладно, придётся видно оставить… Как напоминание о том что за мной долг и что пить мне нельзя. К примеру, сел за стол, потянулся к бокалу, манжетик сполз — и вот они, зубки показались! Помнишь, что было, когда ты немножко выпил, а? Помнишь? Ага, помнишь… Тогда, значит, поставь на место и не трогай! Лучше компоту… И не забывай — время идёт, а они там бегают довольные жизнью, а ты тут, покусанный сидишь, и думаешь — безопасно ли в город тебе прогуляться, или нет?
Короче — шрам я оставил на память, а вот с какого перепугу мне Дина снилась две ночи подряд, я так и не понял. С головой у меня с тех пор как я из Этории вырвался, был полный порядок. Никакого двоечуствия, никаких странных мыслей и поступков. Я снова стал «одним целым» — самим собой. И желание было чётким — поквитаться. Без всяких полутонов. Но вот приснилась же!
И каждый раз одно и то же — мы с ней в какой-то комнате, она сидит у входа, грустная такая и молчит, а я чувствую, что она хочет что-то сказать, но молчит. Молчит, молчит, а потом вроде уже рот открывает, вот-вот скажет, и тут начитается! То Эста придёт, то Лисса со своими подружками припрётся, то ещё кого-то совсем непонятного принесёт. И все! Не до разговоров. Все шумят, несут какую-то ерунду…
А Дина сидит и молчит. Только смотрит на меня, виновато втянув голову в плечи, печальными глазами… грустно так… Так ничего и не сказала.
Я вообще, когда она первый раз приснилась, очень крепко удивлён был.
— Скучает, что ли? — сказал я сам себе, выставляя из-под одеяла левую руку и рассматривая шрам на ней, — ладно, я думаю, что мы ещё встретимся, Динуля… Я готовлюсь… И буду в форме…
Свою подготовку, как и в Этори, в столице я тоже начал со сбора информации.
В библиотеке, в свободном доступе оказались две книги, «про варг». Не очень толстые, но достаточно разумно написанные, что бы узнать, откуда это всё началось и что со мной было.