Стук мертвеца

Карр Джон Диксон

— Фрэнк Чедвик! — чуть не заорала Бренда. — Но ведь он здесь! Разве не так?

— Здесь? — растерянно переспросил доктор Фелл.

— Да! Его машина стоит неподалеку. Я думала, он уже зашел сюда!

В дверях раздался чей-то смех.

Это был чистый звонкий смех уверенного в себе молодого человека, который легко идет по жизни. В сером фланелевом костюме безукоризненного покроя Чедвик собственной персоной показался на пороге и окинул собравшихся холодным взглядом.

Ты права, моя дорогая, — сказал он Бренде, которая отпрянула от него. — Я уже некоторое время пребываю

тут. Но этот забавный старикашка, кто бы он ни был, ошибается. Теперь-то я знаю довольно много.

Нагло ухмыльнувшись, он спокойно прикрыл за собой тяжелую старую дверь, оставшуюся еще со времен таверны. Она захлопнулась со звуком, прозвучавшим как эхо восемнадцатого столетия.

— И могу ли я спросить, — не без труда выговорил доктор Фелл, — что вы собираетесь предпринять?

— О, спросить вы, конечно, можете, — охотно обратился к нему Чедвик, обнажая в улыбке верхние зубы со щербинкой между ними. — А вот отвечу ли я — вопрос. Хотя в данном случае лучше объясниться. Кэролайн Кент пойдет под суд. Как убийца.

— Но полиция…

— Не берите меня на пушку, старый клоун, — прервал его Фрэнк, с издевательской вежливостью мотнув головой. — Может, они и не захотят арестовать ее. Но мой папаша пользуется немалым влиянием. Так что им придется. Если она была такой дурой, что попалась на мой крючок, а потом так струсила, что убила кого-то… ну что ж! Ей придется пройти соответствующий курс лечения, не так ли?

— Молодой человек, вы в самом деле так ненавидите Кэролайн Кент?

— Ненавижу ее, папочка? — искренне удивился Фрэнк. Он так и светился своим обаянием. — Видите ли, вам не стоит заблуждаться на мой счет. Я вовсе не испытываю к ней ненависти. Она всего лишь глупая девица, которую легко обвести вокруг пальца; скорее я испытываю к ней что-то вроде сочувствия.

— Тогда почему вы все это делаете?

— Спросите Рутвена, — предложил Фрэнк. С тем же сияющим выражением лица он посмотрел на Марка, а потом на Бренду. — Знаешь, Рутвен, — ухмыльнулся он, — я в небольшом долгу перед тобой, да и перед нашей дорогой Брендой тоже. Никто не может оскорбить меня и уйти как ни в чем не бывало.

— Ты льстишь себе, — сказал Марк.

— Кончай умничать, Рутвен. На меня это не действует. Когда Кэролайн предстанет перед судом, наружу выйдет много грязи. И немалая доля ее замарает и тебя, и Бренду, и наш дорогой старый Куин-колледж. Боюсь, вы все заслужили это. Да, я многое смогу рассказать как свидетель. И как тебе это?

— Я тебе сейчас покажу! — бросился на него Марк.

Правая рука Фрэнка метнулась к карману брюк.

— И не пытайся, — посоветовал он. Фрэнк все еще улыбался, но в глазах его блеснула холодная звериная жестокость; все поняли, что он не шутит. — У меня кое-что лежит в кармане. И если мне придется пустить это в ход, тут есть свидетели, которые подтвердят, что ты напал на меня. Ты же не хочешь получить пулю, не так ли, Рутвен?

— Ах ты…

— Да, я думаю, что ты достаточно разумен. — В широкой улыбке Фрэнка чувствовалось откровенное издевательство. — Так что всем вам лучше вести себя как полагается. И не объясняйте мне, что мой отец придет в бешенство. Я знаю, как он поступит. Но игра стоит свеч. В конечном итоге он меня простит. Люди меня всегда прощают. Благодарю вас. Это все, что я собирался сказать.

Он обвел всех холодным взглядом и отвесил изящный вежливый поклон. Открыв тяжелую дверь, он придержал локтем экран, повернулся и шагнул на кирпичную дорожку.

Внезапно он вскрикнул и застыл как вкопанный. В горле у него что-то заклокотало.

В двадцати шагах, на расстоянии, принятом на дуэлях, лицом к нему стоял Тоби Саундерс.

На фигуры мужчин падали последние красноватые отблески заката, угасающего на западе. Но в сгущающихся сумерках невозможно было разглядеть выражение лица Тоби.

В правой руке Тоби держал грозный «уэбли» 45-го калибра. Пальцами левой руки он сжимал второй пистолет. Тоби неторопливо двинулся вперед, сократив дистанцию с двадцати шагов до десяти.

Пока парализованный ужасом Чедвик стоял недвижимо, как и остальные зрители, толпившиеся в дверях, Тоби внимательно осмотрел оба револьвера. Проверил барабаны, дабы убедиться, что они полностью заряжены. Потом он, словно решившись на что-то, бросил один револьвер вперед.

Кинул, как бросают подкову. Темная сталь блеснула в воздухе. Оружие, брякнув о кирпичи кладки, упало в нескольких футах от Чедвика и скользнуло к его ногам.

Наконец Тоби подал голос.

— Подними, — сказал он.

— Я…

— Подними, — повторил Тоби.

Свой револьвер он тоже бросил на дорожку, и теперь тот лежал у его ног на точно таком же расстоянии. Тоби продолжал смотреть на Фрэнка. Он ждал.

Марк Рутвен не мог шевельнуться. Он хотел рвануться, увести Джудит и Бренду с линии огня. Но в ушах у него гулко пульсировало тиканье старинных часов и перед глазами стояла сцена дуэли на мечах, которая состоялась в этой таверне двести лет назад. Руки и ноги не слушались Марка, и тут Фрэнк, действуя как во сне, сделал первое робкое движение.

Он медленно протянул левую руку к револьверу. А правая рука нырнула в карман брюк. Он выхватил автоматический кольт 38-го калибра. И четыре раза выстрелил Тоби в лицо.

Чедвик, видимо, насмотрелся приключенческих фильмов, в которых такого рода убийства происходят очень легко. Пули из автоматического пистолета пролетели гораздо выше головы Тоби, и тут оружие дало осечку; от грохота выстрелов, потрясших вечернюю тишину, птицы взволнованно загалдели и вспорхнули с деревьев. А Тоби продолжал неподвижно стоять на месте — ни одна пуля его не задела. Он победно улыбнулся.

Тоби, который на этом расстоянии мог всадить пулю в центр мелкой монетки, нагнулся и поднял свой револьвер.

Фрэнк попытался снова открыть огонь, но у него ничего не получилось. Он застыл в ужасе. Потом истошно завопил. Он продолжал орать, когда Тоби, аккуратно прицелившись ему в лоб, нажал на спуск.

Но выстрела не последовало. Тоби, не веря своим ушам, изумленно уставился на револьвер. Он совершенно не учел, что в боеприпасах 1917 года мог оказаться бракованный патрон.

Но Фрэнк уже ничего не слышал и не видел. От перенесенного потрясения он с посиневшим лицом ничком повалился на кирпичную дорожку.