Ступени в вечность
Шрифт:
— Помнит. Но в нем ничего не осталось от Маритхи. Ты должен отпустить свою память о ней.
— Она меня любит!
— Он не любит самой Маритхи, что же говорить о тебе?
— Это как? Не любит самой… Он?!
— Уж скорее оно. Тебе тяжело понять, но это другое существо, с другим естеством. Ты остался в его памяти, и только.
Хранитель медленно повернулся и побрёл прочь, заметно прихрамывая.
Аркаис зашагал за ним. Однако скоро опередил и направился к тому боковому выходу, откуда
— Эй! Погоди! Я прошу! — Тангар кричал ему вслед. — Так ты… — спросил он, когда Аркаис обернулся, — ты пришёл спасти её? Я-то думал… — оглянулся он на Равангу, недоумевая.
— Нет. Так вышло. Так должно было случиться. Меня принесло сюда ветром ихволи.
— Бессмертных?
Сын Тархи склонил голову.
— Я хочу служить Бессмертным! — твёрдо сказал хранитель, его естество не терпело тоски и колебаний. — Я пойду за тобой! Если позволишь… — с надеждой глядел он на нового идола.
— Все мы служим Бессмертным. Даже Сыновья Тархи.
— Ты позволишь?
— Тебя нет на моем пути. Иди сам и служи, если хочешь. Каждый, кто здесь побывал, способен на это.
Тангар помрачнел, затем его лицо осветилось, и не только пламенем, в которое он взглянул.
— Я слушаю тебя.
Былой потерянности как не бывало. Даже его хромота поуменьшилась. Он решительно тронулся вперёд, подхватив свой факел и заплечный мешок, и быстро исчез в боковом проходе, ведущем в большой мир.
— Аркаис! — окликнул Великий, тоже следуя этим путём.
— Мы больше ничем не связаны, Раванга! — едва обернулся его противник.
— Это так… И все же я хочу напомнить, Сын Тархи, твоё обещание. Ты дал его Бессмертному. Тебе придётся исполнить обещанное.
— Я помню, — уронил Аркаис.
Они поднимались в полном молчании. Тангар брёл далеко впереди наедине со своими горестями.
Когда Сын Тархи вышел из узкого зева пещеры, солнце уже готово было сесть. Всего сутки забрал из жизни Храм Бессмертных, но в них притаилась вечность.
Он вдохнул свежий ветер и рассмеялся, отпуская ихна свободу. Без сожаления. Казалось, лишь ветер вздохнул, все остальное было прежним. Земля не содрогнулась, и солнце не воссияло багровым пламенем сквозь слабую пелену. И мощь не исчезла, она истает не скоро, слишком велика. Он ощупал свою силу, заглянул во все отдалённые уголки, не столько стараясь запомнить, сколько в предвкушении нового, что теплилось внутри, готовое развернуться.
— Ты отпустил их, — раздался голос Раванги. — Благодарю тебя за это.
Извечный противник ему не ответил.
— Почему? И что ты сделал
Аркаис обернулся.
— Мне так захотелось. С Тангаром… Один небольшой опыт. Но боль вернётся, до исцеления ему ещё далеко. И это хорошо, не стоит забывать её так быстро. Я многое мог бы тебе рассказать, но мне жалко тратить время, потому что теперь оно бежит гораздо быстрее. Я покажу, потому что ты должен знать. Если ты по-прежнему готов ненадолго оставить Сферу.
Великий Раванга кивнул, и они погрузились друг в друга хорошо знакомыми Маритхе «далёкими» взглядами.
По возвращении Аркаис лишь усмехнулся, Раванга же осунулся. Его извечное спокойствие отдавало страданием.
— Значит, это я своими жалкими усилиями препятствовал возвращению?
— Значит. Быть может, твои старания возле той самой скалы последней песчинкой упали на груз её памяти.
— Но почему?! Они могли указать мне, но молчали… Всю жизнь я верил, что они ведут меня! Всю жизнь я шёл их путём. Всю жизнь упорно врачевал чужие тела и Нити, забывая о своих устремлениях. Но нет, они обратили свой взор на тебя! Они одарили тебя,Сына Тархи, Источником!
— Ты не хочешь слышать правды. Они не ведут ни тебя, ни меня, ни кого-то ещё. Ведёт судьба, сплетённая из наших Нитей и их законов. Поётся Великая Песня, и мы в ней — обрывки слов. Любой, самый благостный путь может стать ущербным, потому что выбран из страха. Ты помнишь, что я тогда сказал тебе, Раванга? Сначала освободись сам, а потом освобождай других.
— Ты ведь больше не Сын Тархи. Что ты такое?
Аркаис усмехнулся.
— Я зашёл слишком далеко. И выбрал другой Источник.
— И что ты будешь с ним делать?
— Я не собираюсь внезапно посвятить себя твоим благодеяниям, если ты об этом.
— Что же ты собираешься?
— Слушать Великую Песню и следовать за ней. Сыновья Тархи избавили меня от страха, и потому я им благодарен. Однако настала иная пора. Легко дать место новому страху — утратить Источник, и меня вновь отбросит назад, а обретение будет утеряно, рано или поздно.
— Тебе не кажется, что Бессмертные смеются над нами?
— Быть может, по-своему. Что из того?
— Всю жизнь я думал, что они смотрят на меня. Ведут. Наказывают за ошибки. Одаривают за труды. Но кто это был? Я сам?
— Мне кажется, это так.
— Маритха — из них. — Он поморщился, точно не мог переварить этой вести. — Не верится. Она была… так слаба. Даже уродлива.
— Она не была уродливой, Раванга. Не более тебя.
— Что ж, всегда можно вернуться… Я заставлю их говорить со мною. — Его черты не просто осунулись — заострились, глаза потеряли прежний мягкий блеск.