Ступени в вечность
Шрифт:
— Они всего лишь люди.
— Этим я и пользуюсь. И всегда преуспеваю.
— Я знаю, что не смогу прочесть в её мыслях все, что ты ей наговорил. Ты об этом позаботился. Знаю и то, что цели своей ты не упустишь и будешь дёргать за волокна всех, кто окажется на твоём пути. В этом ты искусен, как никто. Здесь я тебе проигрываю, приходится признать.
Ведатель молчал.
— Ты слишком легко отдаёшь свой Ключ. Значит, в Маритху уже влито достаточно яда, чтобы она сама тянулась к тебе. Но остановить
— Неужели?
— Я хорошо помню Слова. И ты тоже, иначе не старался бы её обвести — заставил бы силой. Я помню, что сказано над Дверью: «Ключ повернётся по Слову Открывающего. Не торопись, человек, и Оно придёт, не может не прийти, как только Ключ найдёт свою Дверь. Не торопись, у тебя всего одно Слово. Спроси сердце — оно укажет, если пожелает открыть эту Дверь для человека. Дверь нельзя обмануть, только себя». Я помню. Ты тоже.
— И что же?
— Маритха никогда не сможет открыть для тебя эту Дверь. Даже если ты обманом или принуждением заставишь её туда добраться. В женщине больше не будет нужды. Ты получишь Сломанный Ключ.
— Что ты задумал, Раванга?
— Ты увидишь. И очень скоро.
Великий повернулся к девушке. Та слегка зашевелилась.
— Я говорил с тобой и понял. Сочувствую твоей боли или жажде, но помогать не стану.
— Наш разговор, наконец, закончен? — спросил Ведатель.
— Да. Ещё одно, если позволишь, Саис.
— Покороче.
— Вернуться можно всегда. Даже если нет пути обратно. Всегда можно вернуться.
Маритха вздрогнула и приподнялась, яростно протирая глаза.
— Вижу плохо совсем… Расплывается все, — простонала она, обращаясь к кому-нибудь из них.
— Ничего, — ласково сказал Раванга, — зрение вернётся очень скоро. Подожди немного.
Втроём они молча ожидали, пока ей станет лучше.
— Пока мы не ушли отсюда, Маритха, я хочу тебе кое-что показать. И рассказать. О Нитях. Ты ведь хотела знать?
Девушка неуверенно кивнула.
— Вот оно что, — холодно лёг поверх её неуверенности голос Ведателя. — То знание о Нитях, что ты желаешь открыть ей, запретное. Доступное лишь Ведателю. И после Третьего Посвящения, не раньше.
— Я знаю.
Мягкая улыбка, что заставляла у Маритхи сиять все внутри, снова вернулась к Великому.
— Ты не расплатишься за это. Никогда.
Маритха встревожилась. Происходило что-то неправильное, опасное для Раванги. И стократ опаснее для Ведателя.
— Я готов дать эту цену за их жизни.
— А о ней ты подумал? — ещё холоднее бросил Ведатель. — По плечу ли ей запретное знание? Ей придётся платить вместе с тобой. А знание, оно не уходит. Забывается, никому не нужное откладывается в сторону, но, полученное однажды, оно остаётся навечно. Его не отбросишь по ненадобности. Или от страха.
Маритха и вовсе притихла, переводя
— И правда… — тоненько проскрипела она, — может, и не надо мне…
Хватит с неё знаний всяких. И по незнанию чуть не укокошили, а по знанию — страшно подумать, что с ней могут сотворить.
— Ей тоже придётся заплатить. У неё нет выхода.
— Это ты так решил. Не она, — заметил Ведатель. — Она не хочет.
Ей показалось, что голос его замёрз, как и вся Табала. Он уже не рассиживал перед Равангой, вновь стоял, скрестивши руки на груди.
— Она боится. Но она боится не того. Потому что не знает, с кем на самом деле хотела связать себя договором.
Девушка сглотнула и поперхнулась. Пока она кашляла, в комнате опять поднялся ветер.
— Посмотри вокруг, — медленно, словно через силу, обратился к ней Раванга, и Маритха огляделась, стараясь не заметить ничего лишнего. — Что ты видишь?
— Ну, что… Дом как дом, — осторожно ответила она, — красивый, тёплый…
— Тебя что-то… удивляет?.. Пугает?.. — все чаще прерывался Великий, словно беседовал с Маритхой между делом, а на самом деле… неизвестно где пропадал, неизвестно что делал. — Смущает?.. Что?
— Да ничего, — отговаривалась Маритха. — Фигурки только… эти. То безлицые, то безрукие. Непривычно.
Она зябко дёрнула плечами. Да, зябко от них, нехорошо.
— Они были… людьми… Маритха. Такими… как я… и ты.
Ветер, погасивший более половины свечей, сразу стих.
— Что ж, — сказал Ведатель. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что я не смог тебя остановить.
— Подумаешь, — Маритха опять передёрнула плечами. — У нас из глины тоже человечков часто лепят. У отца знакомый был…
— Ты не понимаешь, женщина, — прервал Раванга. — Не хочешь понять. Их не только вырезали, слепили по образу живых людей. Они были людьми.
— А-а… — протянула девушка, ничего не понимая.
— Если выдернуть твою Нить, Маритха, ты умрёшь. Это то, что держит тебя, питает, направляет. Но сама Нить будет жить. Как эта свеча.
Он схватил одну из непонятных пузатых мисок с огоньком внутри и вынул обыкновенную свечу, маленькую. Огонёк сначала дрожал, но в его руках разгорелся ровно, ярко.
— Этот сосуд — человек. Представь! А свеча — это Нить. Я возьму другой сосуд, непрозрачный.
Он поискал глазами, но ничего подходящего не нашёл и кинул свечку в кувшин с молочным соком, которым вчера лакомилась Маритха.
— Её не видно. Свечи не видно, — растолковывал он оторопевшей девушке. — Никто больше не видит её. Но она там. И будет там, пока я её не выну. Пока я не захочу.Вернее, пока он не захочет. Потому что это его свеча. Как и все здесь. Все фигурки.