Стылая
Шрифт:
– Не считайте меня идиотом, мы с Пшераном уже продумали этот вопрос... – вот теперь в голосе принца было нечто вроде снисходительного презрения по отношению к тем, кто не понимает самых простых вещей. – У нас уже имеется предварительная договоренность с некоторыми из тех знатоков тайных знаний, кто согласился помочь нам в этом нелегком деле...
Э, да тут дело куда серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Значит, уже и договорники имеются, и разработаны далеко идущие планы... Знаете, что надо бы выяснить в первую очередь? То, что некто эти письма относил и приносил – это понятно и без долгих пояснений, как понятно и то, что у чернокнижника каким-то образом была налажена связь через море... Вопрос: с кем Пшеран поддерживал связь и кто стоит у него за спиной? Ясно, что это не просто заговор, а нечто большее... Ладно, с этим позже пусть инквизиция с тайной стражей занимаются – это все лучше, чем еретиков по мелочам пугать и искать двойной смысл в обычной трепотне подвыпивших людей. Но принц Гордвин все одно редкий олух – с чего это он решил, что найденные артефакты, причем все, без исключения, будут принесены ему на блюдечке? Совсем отвык думать сам, сейчас живет лишь теми мыслями и стремлениями, что в его голову втемяшил чернокнижник, и нисколько не сомневается в их правоте. Тут, на мой взгляд, уже ничего не исправишь.
– Что ж, Ваше Высочество, думаю, каждый из нас сделал свои выводы из ваших слов... – вздохнул Павлен. – Теперь пора перекусить, после чего надо собираться в дорогу.
– Развяжите меня!.. – приказал Гордвин. – Я вам приказываю!
– Извините меня, принц, но я не знаю, что от вас можно ожидать в следующую минуту... – развел руками Павлен. – Уж очень вы непредсказуемы. Так что попрошу без обид, а руки вам будем развязывать только во время еды, потому как в противном случае вряд ли хоть кто-то из нас рискнет находиться с вами рядом. Да, и запомните на будущее: если вы еще раз попробуете напасть на своего брата, или, тем паче, покуситесь на его жизнь, то и я приму соответствующие меры, причем весьма жесткие и безжалостные.
– Не подскажете, чего именно мне стоит опасаться, если я вновь вздумаю пояснить своему брату, что в данный момент он мне мешает?.. – ухмыльнулся принц.
– Я не буду перечислять эти меры при даме, но вам не помешает знать, что после их, так сказать, физического применения, с продолжением рода у вас могут возникнуть серьезные трудности... – Павлен произнес эти слова очень спокойно, но мне было понятно, что он не шутит. – Зарубите себе на носу: отныне я более не желаю видеть ваши капризы и истерики, вполне достаточно тех, свидетелями коих мы уже были. Надеюсь, второй раз повторять подобное мне уже не придется.
– Тогда я знаю, о чем мне стоит подумать в дороге... – принц попытался улыбнуться, но было заметно, насколько слова инквизитора его разозлили. – За это время для каждого из вас я придумаю такую казнь, что он тысячи раз пожалеет о своем наглом поведении и дерзком обращении со мной, своим будущим королем. Братец Витор, вам следует иметь в виду, что все вышесказанное относится ко всем без исключения, то есть и к вам.
– Вот и прекрасно – значит, вам найдется, чем заняться в пути... – пожал плечами Павлен.
Однако прежде чем отправиться в дорогу, мы решили поесть поплотнее. С удовольствием уплетая вкуснейшее мясо архара, я старалась не смотреть сторону Гордвина – дело в том, что наследный принц и тут отличился. Он гордо отвернулся от мяса, но зато с жадностью даже не съел, а сожрал почти что сырую печень архара, которую не успели поджарить, а всего лишь немного обваляли на горячих углях, причем эту печенку принц глотал, можно сказать, не жуя, втягивал в себя сырое мясо, как змея. Конечно, вкусы у людей разные, но... Говорите мне что хотите о законе престолонаследия, тыкайте в нос сводом правил, только вот такого короля на троне нашей страны мне видеть совсем не хочется.
Когда же мы показались из пещеры, то стало понятно, что ночью неподалеку от останков архара побывало немало зверья. Земля вокруг костей была истоптана, впрочем, и сами кости к этому времени были растащены на довольно-таки значительное расстояние. Что ж, судя по всему, ночью здесь неплохо попировало местное зверье, сейчас же на остатках костей сидели два грифа – ну, эти везде успевают. Мы бросили к останкам животного те кости, что остались после наших трапез – несмотря ни на что, все же не хотелось оставлять в пещере хоть что-то из того, что могло привлечь в нее крупных хищников.
Сейчас утро, все залито лучами поднимающегося солнца, из зарослей можжевельника вылетела стайка из нескольких птиц... Хочется надеяться, что за сегодняшний день мы сумеем преодолеть немалое расстояние, хотя каждому из нас было ясно, что до монастыря мы сегодня не дойдем при всем нашем желании. Ничего, сумеем преодолеть хотя бы половину пути – и то неплохо. Главное, чтоб у наших святых отцов хватило сил на долгую дорогу, и чтоб Светлые Боги отвели от нас всех здешних чудишь, а еще, чтоб принц Гордвин вел себя более или менее послушно... М-да, что ни говори, а условий многовато.
Если не принимать во внимание недовольный вид опального принца, которого заставили нести на спине в импровизированном мешке остатки жареного мяса, то вначале дорога была сравнительно безопасной. Даже фадермус, появившийся вдалеке, не стал нападать на нас – видимо, у него на прицеле уже была другая добыча. Радовало и то, что святые отцы держались сравнительно бодро, хотя Павлен, выделяя каждому из них по ложке все того же белого порошка, недовольно хмурился – это, мол, уже многовато для каждого из нас!.. Ему, конечно, видней, но всем понятно, что без этого непонятного порошка ни один из святых отцов не сумел бы самостоятельно пройти и сотню шагов.
Еще я обратила внимание на то, что отец Витор больше не старался держаться рядом с братом – как видно, даже до него дошло, что от кое-кого (пусть даже это некогда любимые родственники) стоит держаться подальше. Понимаю, как у отца Витора сейчас паршиво на душе – когда-то обожаемый брат сейчас плевать на него хотел, вернее, этой ночью своими руками пожелал избавиться от лишней родни. Сочувствую, но тут уж ничем не поможешь.
Не знаю, какое расстояние от пещеры мы прошли, однако через какое-то время нам вновь стали попадаться те же луга с цветами и травами, а заодно и разноцветные мхи, которые так понравились всем, когда мы еще только направлялись в сторону пещеры чернокнижника. Мне трудно судить о чужих вкусах и пристрастиях, но, на мой взгляд, эти мхи – удивительная красота! У себя дома я редко выбиралась за город – не до того, дел много, но если выпадала такая возможность, то очень любила бродить по бело-голубым мхам наших хвойных лесов. Как мне говорили, на этих мхах любят расти белые грибы. Ну, до грибов я не большая охотница, зато у меня часто появлялось желание упасть лицом в эти волшебные мхи, вдыхать их удивительный запах – в такие минуты кажется, будто ты снова родилась! Жаль, что Евгар не разделял моей любви к подобным прогулкам и просто-напросто боялся леса... Что, другого времени у меня не нашлось для воспоминаний о бывшем муже?!
Наверное, было около полудня, когда мы вновь услышали скрипучий голос фадермуса, и хотя саму птицу мы не видели, но было понятно, что она приближается. Оставаться на открытом месте ни в коем случае не стоило, и мы стремглав бросились к маленькой рощице незнакомых деревьев, пытаясь укрыться под их густой кроной – мы уже знали, что эти птички никогда не нападают на возможную добычу в лесу или среди плотных насаждений. Дело в том, что кожистые крылья этих птиц могут серьезно пострадать среди острых или корявых ветвей, так что этот летающий хищник в густые заросли, как правило, не совался. Добежать до деревьев мы сумели вовремя, но фадермус нас все же заметил, и теперь носился над деревьями, пытаясь разглядеть нас среди переплетения сучьев и ветвей.