Субмарина «Голубой Кит»
Шрифт:
29. ПОГРУЖЕНИЕ
Туманное солнце медленно катилось от берегов Европы к берегам Америки. На палубе «Марианны» собрался весь научный состав экспедиции, гости, офицеры. Десятки репортеров затаптывали надраенную палубу, спотыкались о кабели телевидения, лезли на мачты и надстройки. Сам адмирал спустился в катер, чтобы проводить экипаж «Бретани» к суденышку. Он обнял храбрецов за плечи, и так, втроем, стоя в катере, они удалялись от «Марианны». Адмиральский флаг раздувало ходовым ветром. Телевизионные камеры вертолета следили за тем, как оба подводника перепрыгнули с катера на палубу «Бретани». Обменялись несколькими словами с дежурными инженерами. Вот командир батискафа капитан Турвилль принял у инженера заглушки от балластных бункеров. Спрятал, похлопал
Погружение началось! Бесшумно, медленно батискаф исчезает в воде. Двадцать метров его сопровождают пловцы, но вот и они вернулись на поверхность. Теперь все сосредоточилось у гидрофонистов. Они поддерживают непрерывную связь с «Бретанью». Они помогают капитану Турвиллю найти в глубине мертвый корпус корабля: мощные эхолоты «Марианны» как бы видят на дне «Леонардо да Винчи» и приближающийся к нему батискаф. Громкоговорители разносят по палубам «Марианны»: «Все благополучно, скорость погружения шесть десятых метра в секунду. Все благополучно, внимание, внимание! Сейчас будете слушать передачу с батискафа».
«Марианна», я – «Бретань», слышу вас хорошо. Скорость – шесть десятых, глубина восемьсот метров. Наружного света не видим. Сильное течение. Все благополучно, конец".
На корме два океанолога затеяли спор об океанских течениях. Общее волнение не помешало еще десятку ученых присоединиться к спору, и он кипел вокруг кормовой лебедки, прерываемый только сообщениями радио.
Прошло сорок минут. Батискаф заканчивал спуск и включил электромоторы, приближаясь к погибшему кораблю.
«Марианна», я – «Бретань», слышу вас удовлетворительно. – Гидрофон батискафа гудел под морем. – Глубина тысяча пятьсот двадцать, вертикальная скорость – ноль. Вижу корабль, иду к нему. Надстройки проходят в десяти метрах под гондолой…"
«Бретань», у гидрофона начальник экспедиции. Вы над корпусом «Леонардо да Винчи». Приступайте!"
Все прожекторы батискафа были включены. Яркий белый конус света покачивался в черной воде. Играл расплывчатым пятном на носовой надстройке «Леонардо да Винчи», когда-то белой и глянцевой. Сейчас она была покрыта неровным коричневатым налетом. Стекла иллюминаторов были целы, но не отражали света, как прежде. Корабль лежал на боку, пробоиной вниз, и казался совершенно целым. Носовая часть прогулочной палубы отвесно скатывалась ко дну океана и высоко надо дном тонула во мраке. Слева от батискафа оставалась огромная мачта «Леонардо», еще дальше – зев дымовой трубы, в которую батискаф мог бы проплыть, как в туннель…
«Приступаем», – доложил на поверхность командир Турвилль. Второй пилот, лейтенант Морилло, уже шевелил суставами механических «рук». Сам командир управлял «Бретанью», поддерживая ее, как воздушный шар, над мертвыми палубами корабля.
Подводники сидели, скрючившись в тесной кабине. Правая лопатка Турвилля касалась левой лопатки Морилло. Они смотрели наружу – каждый в свой иллюминатор.
– Пятое окно, – сказал лейтенант. – Приступаю.
С «Бретани» не вели телевизионных передач – экономили запасы электроэнергии. Поэтому никто не видел, как механическая «рука» взяла электрорезак, поднесла его к обшивке корабля и начала прорезать окно в каюту – в бывшую каюту помощника капитана «Леонардо да Винчи». О, это была сложная операция! Резак медленно скользил по обшивке, оставляя за собой черную, немного извилистую линию. Несколько раз приходилось останавливать работу – в воде расползалось облако ржавой мути, скрывая резак от глаз лейтенанта. Если бы в глубинах океана были зрители, они увидели бы пугающее зрелище! Корабль лежал, подобный мертвому чудовищу, а над ним висел маленький продолговатый хищник – батискаф – и светил тремя огненными глазами во тьме. Одной длинной суставчатой «рукой» он держался за бок своей жертвы, а в другой сжимал синий, блистающий огонь резака. Как узкий, короткий кинжал. Он полз, описывая четырехугольник.
Наконец обшивка была прорезана, четырехугольник замкнулся. Механическая «рука» оставила резак и попыталась поднять обшивку – металл не поддавался. Турвилль чувствовал спиной, как шевелятся лопатки Морилло – лейтенант тащил рукоятку на себя, сгибая локоть механической «руки» – весь батискаф раскачивался, как язык колокола… Есть! Обшивка поднялась и соскользнула вдоль палубы вниз, планируя наискось в воде, как лист картона планирует в воздухе. Из внутренности корабля поднялся столб ржавчины и окутал гондолу, расплылся в облако, скрыл за собой все. Опять пришлось ждать – ржавая пыль оседала медленно. Капитан Турвилль коротко доложил на поверхность: «Удалили обшивку, видимости нет, отдыхаем».
Адмирал, все еще улыбаясь, оттолкнул «слухача» и сам сел за гидрофон. Эту улыбку и непривычную грубость адмирала, наверное, никто не заметил – теперь всех охватила настоящая тревога. Опасное дело – спуск в глубины океана, но еще стократ опаснее работа на затонувшем корабле. Опасно каждое движение, каждая лишняя секунда, ведь батискаф висит в окружении десятков канатов, трапов и поручней корабля, в двух метрах от проломленной шлюпки и в пяти метрах от грузовой стрелы! Стоит ему зацепиться за канат или поручень – никакие усилия не спасут «Бретань». Она останется на дне вместе с экипажем…
Муть наконец рассеялась, и Морилло увидел сейф. Стальной шкаф стоял в каюте у самого борта, между двумя иллюминаторами. Теперь обшивка вместе с иллюминаторами зарылась в ил на дне, а светлый прямоугольник сейфа блестел под прожекторами.
Морилло и Турвилль десяток раз репетировали эту часть операции. Левая механическая «рука» изогнулась, ее кривой палец искал грузовое кольцо-рым на крышке стального шкафа. После пятой попытки палец вошел в кольцо. Морилло сжал оба пальца и запер рукоятку. Получился грузовой крюк – батискаф и сейф были связаны намертво.
Разминая уставшую левую руку, лейтенант Морилло принялся опять работать правой: поймал резак, поднес его к подставке и начал срезать ее с корпуса корабля. Тем временем командир батискафа уже открыл балластные бункера – в гидрофонах услышали глухой грохот железной дроби по борту «Леонардо». Турвилль сбросил столько дроби по весу, сколько весил большой сейф – полторы тонны, – и добавил еще пятьсот килограммов. Один поток дроби он видел сам, в свой иллюминатор. Второй поток, из носового бункера, был виден Морилло – дробь мягко ложилась на уцелевший борт, позади прорезанного им отверстия. Они оба следили, как сбрасывается балласт. Если отверстие хоть в одном бункере засорится, беда! Добавочный груз сейфа рванет батискаф вниз, к корпусу корабля, ударит хрупкий поплавок о мощные ребра корпуса… Лучше не думать, что тогда будет, они этого не допустят все равно. Если засорится бункер, капитан попросту сбросит сами бункера, и «Бретань» вылетит на поверхность, как мяч.
Впрочем, с бункерами ничего не случилось. Две тонны дроби двумя темными пятнами легли на борт «Леонардо». Резак прошел правую сторону подставки под сейфом и принялся за левую. Голубой кинжал электрического пламени приближался к углу сейфа, паровые пузыри поднимались в лучах прожектора и таяли, как шарики льда в кипятке…
– Внимание! – проговорил Морилло. – Кон… – Лейтенант не успел закончить.
Сейф оказался слишком тяжелым. Он сорвался с подставки и потянул за собой батискаф – лениво прогрохотало, послышался скрежет, гондола нижней частью погрузилась в отверстие, покачнулась, и все стихло.