Субмарина
Шрифт:
Помнишь того льва в зоопарке? Большого такого льва?
Она сидела на кухонном полу. Прислонясь к дверце шкафа. Шмыгала носом. Говорила сама с собой, ничего не понятно. С выпивкой она долго могла так просидеть. Мы нашли ее вечером. Когда грели кукурузную смесь для маленького. Со свисающей на грудь головой, в луже мочи. Вокруг стоят бутылки. Мы подогрели воду, насыпали порошок, размешали.
А можно ее током шарахнуть, сказал Ник. Он включил тостер, провод не дотягивался.
Прежде
Зал украшен к Рождеству. Беспомощные гирлянды, сделанные детскими руками. Мартин сказал, что они занимались этим недели две. Он показывает наверх, я должен посмотреть его гирлянды, они затерялись среди прочих, но я говорю, что вижу их, какие красивые, солнышко.
В зале установлены столы, один с глинтвейном и пончиками, сахарная пудра вызывает во мне желание уколоться. На других столах родители продают украшения домашнего приготовления, пироги с цукатами, старые игрушки.
Тут нам всем делают знак замолчать, мы становимся к стенам, и двойные двери открываются.
Один из пап наряжен Санта-Клаусом. Большая белая борода, на животе подушка, костюм Санта-Клауса. Когда он заходит, снаряженный большим мешком, дети громко кричат и бегут ему навстречу. Он выпил лишку глинтвейна и чуть не падает в своих красных мешковатых штанах. Раздает пакеты со сластями и игрушками, дети его едва не роняют. Им достаются пазлы, пластмассовые самолетики, мячики, куколки с косичками. Дешевые игрушки, не дороже двадцати крон. Знаю, поскольку мы все сдавали деньги.
Я ем пончик, а Мартин присосался к пакетику с соком, и тут к нам подходит Мона. На ней красный колпак, красная юбка. Гном с карими глазами и такой кругленькой попкой. С Рождеством, говорит она. Здорово здесь, говорю я, потому что не знаю, что еще можно сказать. Моны ведь не было, когда я с вытаращенными глазами прибегал за Мартином, опаздывал, всегда опаздывал. Не было, когда на обед я давал ему с собой хот-дог в салфетке. У меня на все были оправдания, всегда.
Где сменная одежда? Оправдания.
Где резиновые сапоги? Оправдания.
Теперь все по-другому. Я знаю, что говорят воспитатели. Он нашел работу. Постоянную работу, какая перемена, иногда только это человеку и нужно.
Мона говорит, что будет встречать Рождество с родителями. Они живут где-то в Зеландии, в маленьком городке, о котором я никогда не слышал. Она понимает, никто о нем не слышал. Мы смеемся — смеемся даже без повода. И тут она незаметно вкладывает мне в руку клочок бумажки.
Толстый мальчик облился соком, облил стол и девочку на полу. Мона бежит к нему, оборачиваясь, посылает мне мимолетную улыбку.
В этот вечер мы не ужинаем, оба наелись пончиков и пирога.
Мартин возится с пазлом, выкладывает все на стол и начинает с верхнего левого угла. Потом зовет меня.
Ему трудно помогать, подкладывать детали и делать вид, что он сам до всего додумался. Иногда я кладу детали так, чтобы он на них не мог не натолкнуться, иногда беру деталь в руки и спрашиваю: не эта случайно? И он хватает ее своими пальчиками и прикладывает. Она подходит, всякий раз.
После вечернего укола и косячка, чтобы расслабиться, я ложусь в кровать.
Смотрю на бумажку, которую дала мне Мона Номер, читаю цифру за цифрой, смотрю, как она написала свое имя — Мона «М» склоняется к «о», почерк аккуратный.
Я улыбаюсь.
Она дала мне свой номер.
Дала его мне.
Думала об этом, думала: я дам ему свой номер.
Конечно, я не позвоню. Зачем это Мартину, чтобы я путался с его воспитательницей, хотя бы и со студенткой, которой скоро там не будет. Да и скрывать свои пристрастия я не собираюсь, слишком большая это работа.
Но она мне его дала Вот он, рядом со мной.
В другой жизни, если бы я был другим, я бы позвонил. Конечно позвонил бы.
Но как давно это было…
Я не думал о девушках с тех пор, как онаисчезла из нашей жизни. Не думал об отношениях. Бывало, дрочил в туалете, на журнальных красоток или представляя какую-нибудь особенно приглянувшуюся в автобусе девушку. Но нечасто. На героине тебе не до того куска плоти, что находится между ног. Ты думаешь: где достать денег? На сколько мне хватит? Когда будет следующий раз?
С тех пор как я обзавелся своим собственным складом, все изменилось.
Я не забуду ее.Но это и не нужно.
Если я найду себе девушку, то такую, чтобы употребляла, не постоянно, но так, чтобы не косилась на меня, когда я втыкаю в руку иглу. Так, воскресное развлечение. Но она должна себя контролировать, чтобы не было зависимости, и никакой скорости, никакого кетогана, и героина не больше, чем уместится на ногте, а столько я ей обеспечу.
У меня перед глазами возникает объявление о знакомстве:
Ищу молодую, красивую, желательно стройную девушку для дружбы,
возможно, для чего-то большего.
Желательно некурящую.
Мне около тридцати, есть сын, славный мальчик
шести лет.
Люблю долгие прогулки на природе, хорошую музыку,
люблю ходить в кино, ужинать при свечах и впрыскивать в вену
практически чистый героин.
Ответ с пометкой такой-то присылать в газету…
Складываю бумажку с номером Моны, кладу на тумбочку; не знаю, почему просто не выкинул.