Суд Счастья, Кузнецов Евгений

Суд Счастья

на обложку

Кузнецов Евгений

Шрифт:

Притом хорошо ещё, если проекты – хоть сколько-то свои.

И вернее сказать – отрабатывают запоздало.

Так как… вовсе не завидую я им, молодым. – Я, мой дух, столь же юн и раскован.

Я не имею даже такого права – завидовать.

Ибо нарушу тот – о котором теперь всё себе толкую – проект: Проект.

Ведь они никогда не поймут того, что понял я: мы всегда будем на отдалении.

Вот они, например, не собирают же ландыши!

И отдаление между нами будет всё больше увеличиваться. – Как между двумя, по физике, предметами, начавшими падать с разницей хоть на самый малый миг…

Недавно в автобусе, в деревню, когда уже продвигался между креслами к выходу – женщина, тоже уже стоя, оглянулась… и посмотрела мне в лицо в упор… продолжительно…

Потом спросила просто:

–– Давно не был?

И я – в ту секунду ещё ничего не вспомнив – ответил, в тон ей, как бы озабоченно:

–– Впервые с осени.

И лишь в следующую секунду вспыхнул: она же – из соседней деревни!.. И учились мы, стало быть, в одной школе…

Не узнал…

А она – и старше меня всего-то года на два-три.

Не узнал. – И она поняла это сразу.

Хоть и редко она, как и я, на родину ездит, но знает, конечно, что я теперь – один…что в доме, куда еду, никто меня не ждёт…

Ей, и по внешности, сейчас за пятьдесят.

Но я виноват разве, что она… так изменилась?..

А каково ей!..

Что же: и она отрабатывает, как вот говорю, свой жизнь-проект.

…Теперь вдруг меня, что с букетом, пронзило: неужели… и – её?.. её бы не узнал?!..

«Голубцов, не упади»…

–– Не бойся!

Сказал сейчас вслух.

И в самом деле: чего ей бояться, раз её так помнят.

…Я, оказывается, не просто я, а – в каком-то возрасте!

И – каково мне?..

Давно не фотографировался. И вот, с месяц тому, смотрю на фото: да, пятьдесят.

(И солнце жжёт мою голову – лысеющую…)

Я же, лет с тридцати, ощутимо ощущаю себя абсолютно неизменным. – Силы… Любови… Склонности…

Почему, кстати, с тех тридцати? – А тогда, примерно в тридцать, я однажды вдруг понял, что… что мне нечего и не у кого спросить.

Вот каков мой возраст.

Пугала всё меня… минувшей весной… по тающему снегу…

Собака паршивая плешивая, трёхногая и с обрубленным хвостом, бегала – с лаем, с лаем, с лаем! – по улице в одном и том же месте… кругами, кругами… – Здесь ли ею когда-то какая-то сука ощенилась?.. люди ли тут подбросили?.. хозяева ли потеряли?..

А – пора подыхать!

Отработала свой проект.

А человек – живее собаки. – Он в своих и в скрюченных болючих годах – не бегает, не воет.

Ждёт… Чего?.. А – чего-то…

И я до сих пор с возмущением вспоминаю, когда мне, ребёнку, отроку, юноше, пожившие благожелательно говорили:

–– Со временем поймёшь.

Почему хорошо, если будет что понимать?.. Почему хорошо, если пойму разве что со временем?.. Почему хорошо, если вообще пойму?..

…Я и в детстве раннем смотрел на тех, кто всегда рядом, на родных… страшно сказать!.. с удивлением. – Они не таковы, какими бы должны быть!.. И – не так, как должны бы быть!..

Откуда мне, ребёнку, это уже было известно?..

Лишь теперь проговаривается более-менее спокойно:

– – Я есть Проект.

–– Уже от рождения.

–– Значит, был таков и до.

–– И теперь по всей жизни.

–– Значит, буду таков же и после.

Именно Проекту подчиняясь, я, ни телом, ни душой, – не мог перешагнуть через ландыши.

Глава третья

Дождь пошёл сразу, и густой, и прозрачный.

Зонтик у меня, из сумки на плече, – вмиг в одной руке, в другой, ощутил, – то, что он прежде всего оберегает.

Порыв влажный толкнул в спину… вывернул зонтик наизнанку…