Судьба цивилизации. Путь Разума

Моисеев Никита Николаевич

Если мы примем аксиому о коэволюции, даже на чисто интуитивном уровне, без подробной расшифровки ее биологического и социального содержания, то из нее уже следует необходимость по меньшей мере двух форм деятельности, непосредственно относящихся к проблеме мегаполисов. Эти формы деятельности совершенно очевидны, но, к сожалению, до сих пор они если и реализуются, то только на словах.

Но именно с этого очевидного и надо начинать, не мудрствуя лукаво. Ибо то, что будет сказано ниже, не требует каких-либо серьезных социальных перестроек и реализуемо в рамках современного образа нашей жизни.

Первое: соблюдение принципа природной рациональности.Это означает такую организацию города и жизни в городе, которая была бы, по возможности, согласована с жизнью окружающей Природы. Если угодно, следовала бы логике Природы! Уже отсюда вытекают многие конкретные требования к человеку - создателю мегаполисов. Должны быть разработаны принципы планирования и жилой застройки, размещения производств, расширения парковых зон, доступности (и легкости) контактов с пригородной зоной и т.п. Назовем эти условия принципами природной рациональности. О них уже много говорят. Они известны градостроителям и городским властям. Осталось немного - им следовать! Хотя, может быть, это и есть самое трудное!Есть целый ряд вопросов этого круга, которые совсем просты и всем понятны: вода должна быть чистой, люди должны дышать чистым воздухом, горы отходов должны перерабатываться наиболее рациональным образом, должны быть уничтожены мусоросжигающие заводы, отравляющие воздух диоксинами, и т.д. Все подобные требования тоже относятся к понятиям “природной рациональности”. Они могут оказаться невыгодными, но что поделаешь - за здоровый образ жизни надо платить. Американцы тратят в два-три раза больше условного топлива на душу населения, чем японцы. Но возможность жить в маленьких городках, что гораздо дороже, входит в американский жизненный стандарт! Может, и нам следует изменить стандарты?Несмотря

на очевидность подобных требований, выполнить их не так-то просто: люди еще долгое время будут нести на себе бремя тех привычек и критериев, по которым человечество жило последние 10-12 тысяч лет: это мое, ради достижения своего материального блага я готов на многое, даже на преступление! Значит, реализация принципа природной рациональности потребует по меньшей мере двух трудных и крайне важных действий.Во-первых, должна быть составлена перспективная схема развития мегаполиса, не противоречащая сформулированной аксиоме, и сформулированы правила жизнедеятельности. Не только производственной, но и любой жизненной деятельности. Но никто добровольно подобную схему реализовать не станет, не будет ей следовать, поскольку она заведомо по многим пунктам будет противоречить личным интересам отдельных граждан и даже группам лиц, особенно тем, которые организуют производственную или коммерческую деятельность. Отсюда следует, что, во-вторых, - в любом большом городе должна быть сильная, грамотная и некоррумпированная власть. Она должна понять основной постулат, недопустимость его нарушения во всех деталях. И поставить во главу той организации, которая будет составлять схему развития города, не просто грамотных инженеров, а людей, убежденных в неотвратимости и трагичности кризиса, который произойдет, если будет нарушен принцип совместного развития природы и общества - принцип природной рациональности!Наконец, власть должна быть настолько сильной, чтобы быть способной справиться с любым эгоизмом отдельных граждан и преодолеть любую коррупцию. Значит, развитие производства, производительных сил общества, какова бы ни была его социальная структура, должно быть ограничено определенными нормативами. И за их реализацию отвечает перед обществом ГОСУДАРСТВО и городская ВЛАСТЬ. Таким образом, роль государственного регулирования в судьбах общества по мере усложнения экологической обстановки и роста мегаполисов необходимо должна расти! Вместе с развитием гражданского общества, разумеется!Государство несет ответственность за соблюдение жесткой экологической дисциплины жизни. Любое экологическое преступление (и даже “безобидный” акт вроде брошенной папиросы), нарушающее нормальное жизнеобеспечение, должно быть наказуемым. Итак, брошенный окурок, а тем более неисправное очистное сооружение или небрежное медицинское обслуживание должны рассматриваться властями города и его жителями как тяжкий проступок. Такая жесткость городских властей, легко понимаемая гражданским обществом, уже сама по себе будет иметь огромное воспитательное значение.Вот это первое необходимое условие, без чего все остальные действия не будут иметь особого смысла.Второе - образование, образование и еще раз ОБРАЗОВАНИЕ.Должен быть качественно повышен уровень экологического образования населения, особенно лиц, собирающихся занять посты государственных служащих или уже их имеющих. Люди должны не только знать свой дом, где они живут, т.е. особенности и законы развития биосферы, но и уметь жить в этом доме. Необходимо разработать сертификат муниципального служащего и не допускать к исполнению обязанностей лиц, не имеющих подобного сертификата.Я подробно рассказал о том, как на заре палеолита человек, научившийся делать каменный топор, поднялся на новую ступень своего развития. Но топор не только облегчил ему добычу пищи, но и принес опасности: топор в руках человека сделался смертоносным оружием. И для того, чтобы выжить, человек усвоил табу “не убий!”.Точно так же и город: он нужен человеку, как был ему необходим и каменный топор, но у нас нет “инстинкта города”. А как бы он был нам полезен, особенно в настоящее время! Ведь совершенно очевидно, что подавляющему большинству людей предстоит жить в мегаполисах. И человек должен научиться их строить и обустраивать. Но это еще полдела. Может быть, лишь один процент дела. Самое трудное - научить людей жить в городах, пользоваться городом, овладеть новой системой табу. Эта задача не менее трудная, чем табу “не убий!”, которое утвердилось на заре палеолита. Такая программа обучения требует времени и средств. Но без нее не проживешь.Люди должны осознать, что чисто инженерных решений проблем мегаполиса, проблем организации в нем безопасной и удобной, одним словом, “по-настоящему человеческой” жизни нет и быть не может. Люди должны стать другими. Но генетически они не могут измениться. Дело за обществом. Именно оно - общество - должно воспитать людей, привить им новые нравы, основанные на новом понимании того, что такое Природа и каково место в ней человека.Самое страшное в городе это не грязь, которую мы плодим на улицах. С ней можно справиться - ее можно убрать. Страшна грязь, которая поселяется в душах горожан. Это не только непонимание и небрежность к Природе, но, что еще страшнее, - агрессивность и недоброжелательство к ближнему своему. Деревня почти не знала преступлений, а тем более наркотиков.Жизнь в большом городе предъявляет к людям особые требования. Их надо понять, усвоить и привить миллионам граждан. Таким образом, наряду с обширной программой создания инфраструктуры и системы инженерного обеспечения жизни мегаполиса встает и та центральная проблема, от которой будет зависеть не только судьба мегаполиса, но и будущность всего человечества - проблема воспитания и образования. Сегодня мы сосредоточиваем внимание на элитных школах, обеспеченных хорошими учителями. Это очень важно: элитные школы - маяки для выбора правильного пути. Но это и бесконечно мало: нужно перестраивать массовую школу, это главная задача экологического воспитания. Но одновременно нужно воспитывать и родителей.Организация массовой школы, ее качество - может быть, труднейшая задача, стоящая перед обществом, обреченным жить в мегаполисах.Человек научился использовать топор, не нанося вреда роду своему. Теперь он должен научиться жить в мегаполисах, использовать мегаполисы во благо человека, не разрушая собственного будущего.Для этого необходима специальная программа. И у нас есть все возможности ее составить и реализовать уже сегодня, это важнейший элемент программы “sustainable development”.

Глава пятая. НА ПУТИ К СТРАТЕГИИ

1. На пороге

В предыдущих главах, излагая ряд фрагментов истории цивилизации, я предложил эскиз того процесса самоорганизации, который привел человечество в современное состояние. Как мы видели, он не был прямой дорогой, не был подобен спокойному течению реки, а прерывался порогами, когда эффективность старых механизмов, поддерживавших развитие человечества, исчерпывалась. Тогда наступали сумерки, и перед новым рассветом людям приходилось находить новые формы жизни и платить огромную цену за то, чтобы научиться жить в новых условиях. До сих пор это им удавалось.

Вот и теперь мы переживаем эпоху сумерек, но в отличие от прошлого теперь у нас есть знания и вера– вера в то, что эти знания могут нам помочь встретить новый рассвет. А может быть, и не допустить кризиса, во всяком случае глобального.Но и здесь не все просто. Для того, чтобы эти знания, которые приобрело человечество за последние сотни лет, общество могло использовать во благо, а не во вред, мы должны быть способны преодолеть “аксиоматику прошлого” - те убеждения, ту систему взглядов, то мировосприятие, на которых основывались до последнего времени наши действия, базировалось развитие общества.Я убежден, что в рамках современных “цивилизационных парадигм”, опираясь на существующую систему “общечеловеческих ценностей”, постепенно утвердившуюся в сознании миллиардов людей за последние 10-12 тысяч лет, преодолеть надвигающийся общепланетарный кризис не удастся. Голоцен начался с катастрофы неолитической революции и такой же по масштабам революцией наша эпоха может и закончиться. Только теперь борьба за ресурс будет вестись не каменными топорами, и трудно надеяться, что человечество сможет ее пережить! Если она действительно произойдет.И в то же время я убежден, что у человечества хватит мудрости для того, чтобы разработать необходимую стратегию жизни общества, нормы его поведения и идеалы, к которым он должен стремиться. Но очень боюсь, что это будет уже поздно и человечеству не удастся избежать вселенской катастрофы. У него просто может не хватить времени.* * *Идеология покорения Природы и неисчерпаемости ее ресурсов, которая получила свое достаточно законченное выражение еще в XVII веке в высказываниях Френсиса Бэкона, находила все новые и новые подтверждения своей эффективности в европейской практике позднего Возрождения, и особенно эпохи Просвещения. Успехи науки, научно-технической революции создавали представление о все возрастающем могуществе цивилизации, о том, что человеку становятся не только постепенно доступными “абсолютные знания”, но и реализуемыми самые смелые предположения о его будущем. И эта парадигма “абсолютного могущества” до сих пор оказывает решающее влияние на миропонимание и образ действия планетарного сообщества, несмотря на всю пагубность такого видения мира, которую нам демонстрировала Природа.Однако первые предупреждения об опасностях тотальной реализации принципов “покорения”, и особенно такого бездумного использования природных возможностей, которое утвердилось в сознании людей и в их практике, прозвучали еще в конце XVIII века, когда пастор англиканской церкви Мальтус обратил внимание на несоответствие темпов роста населения и производства продуктов питания. Однако это предупреждение не упало на благодатную почву. И тому было много причин.Прежде всего была явно провокационна сама форма рассуждений уважаемого священнослужителя, вызвавшая негодование левых, а впоследствии и марксистов, ставших непримиримыми противниками мальтузианства. В знаменитом сочинении Мальтуса есть примерно следующие слова (цитирую по памяти): “Что делать просвещенным классам в их стремлении обеспечить общее благополучие, если низшие классы будут и впредь размножаться, как кролики?” И несмотря на то, что в произведении Мальтуса прозвучала вполне трезвая мысль о том, что потребности людей должны быть согласованы с реальной возможностью Природы их обеспечить, благодаря форме изложения этой мысли термин “мальтузианство” стал восприниматься почти как ругательство.Кроме того, Мальтус предсказал быстрое отставание количества производимой сельскохозяйственной продукции от возрастающих потребностей в пище растущего населения. Такой прогноз оказался ошибочным: еще около 200 лет производство пищи на душу населения продолжало расти. Этот процесс удельного роста остановился только в начале 80-х годов нынешнего столетия. Тем не менее мальтузианство, работы Мальтуса и его последователей зародили сомнение в том, что развитие европейской цивилизации на основе идей классического рационализма и принципа “покорения Природы”, рожденных эпохой Просвещения, идет по правильному пути. И в этом огромная заслуга англиканского пастора. Мы обязаны отдать ему должное.В середине прошлого века Иван Одоевский произнес знаменитую фразу: “Рационализм нас подвел к вратам истины, но не ему будет суждено их открыть”. В конце XIX века в русской философии и культуре родилось течение, получившее название русского космизма, размышлявшее о необходимости поиска иных путей развития общечеловеческой цивилизации, отличных от стандартов, устанавливавшихся в прошлом веке западноевропейской цивилизацией. Однако до поры до времени эти идеи оставались практически не замеченными не только интеллигенцией, но и научной общественностью.Наконец, в 1904 году прозвучали эпохальные слова Вернадского о том, что человечество становится основной геологообразующей силой планеты и человечеству однажды придется взять на себя ответственность за дальнейшее развитие не только общества, но и Природы! Эти высказывания положили начало учению о ноосфере как о таком состоянии биосферы, в котором Разум человечества становится определяющим фактором ее развития. Можно по-разному относиться к этим идеям, но уже в предвоенные годы многие естествоиспытатели и философы (Тейяр де Шарден, Леруа и многие другие) выражали озабоченность характером развития нашей цивилизации и высказывали те или иные суждения о возможности изменения ее русла.В послевоенные годы, после того как были взорваны атомные бомбы над Хиросимой и Нагасаки, проблемы обеспечения будущего развития человечества начинают обсуждаться все более и более интенсивно в широких кругах интеллектуалов.В 1972 году в Венеции состоялся конгресс, созванный ЮНЕСКО. Он был посвящен глобальным проблемам современности. Автор этой работы был тоже одним из докладчиков. Центральным событием этого конгресса был знаменитый доклад Римского клуба “Пределы роста”. Его делал один из авторов проекта, молодой американский профессор Д. Медоуз. Используя методы системной динамики Форрестера, Медоуз и его коллеги построили достаточно примитивную компьютерную модель, расчеты с помощью которой наглядно демонстрировали неизбежность катастрофы нынешнего этапа развития общества, если мировое сообщество будет продолжать следовать современным тенденциям развития.В своем докладе я высказал несколько критических замечаний к сообщению Римского клуба. Я полагал полезной эту работу, но не стал бы придавать ей научного значения - это лишь весьма наглядная демонстрация того тупика, к которому приведет современный путь развития мирового сообщества. Я говорил о том, что ситуация действительно очень серьезная и общество нуждается в разработке основ научной стратегии своего развития. Но для этого нужен соответствующий инструментарий, и прежде всего необходима вычислительная система, способная имитировать функционирование биосферы. И примитивных моделей типа тех, которые основываются на форрестеровской системной динамике, недостаточно! Это лишь учебная демонстрация, не больше. К сожалению, тогда мое предложение не встретило поддержки ни в нашей стране, ни за рубежом. Я думаю, что четверть века тому назад научная общественность не была еще готова к проектам такого масштаба и сложности.Тем не менее мой проект был поддержан тогдашним вице-президентом АН СССР в области наук о Земле академиком Сидоренко, и мы получили необходимое финансирование. Работа началась! К концу семидесятых годов первая подобная система была создана в Вычислительном центре АН СССР. Об этом я много раз уже рассказывал. Сейчас, насколько мне известно, в разных странах существует, по меньшей мере, около десятка подобных систем. И многие из них более совершенны, чем та, с помощью которой мы провели исследование возможных последствий крупномасштабной ядерной войны в начале 80-х годов.Во всяком случае, слово СТРАТЕГИЯ было произнесено именно тогда, на конференции в Венеции в 1972 году, хотя ожидаемого мной отклика это слово в ту пору не получило. Да и сейчас оно трактуется чересчур примитивно, хотя и произносится.

5.2. Термин "sustainable development"

Итак, надвигающаяся опасность глобального экологического кризиса стала очевидной еще в начале 70-х годов. Скорее даже не кризиса, а неизбежного общепланетарного неблагополучия. Но сильным мира сего потребовалось еще целых два десятилетия, чтобы осознать, что речь идет не о досужих вымыслах ученых мужей, а о некотором природном процессе, грозящем не благополучию отдельных стран, а обществу в целом. И самое главное в том, что именно политикам предстоит принять определенные решения, от которых будет зависеть судьба цивилизации. И что политики в еще большей степени, чем ученые, несут ответственность за будущность общепланетарного сообщества.

Вряд ли сегодня планетарное сообщество способно принять какие-либо кардинальные решения. Более того, на современном этапе гражданское общество, а следовательно и политики, еще просто не доросли до них.

Может быть, время для таких решений еще не настало? Тем не менее уже сегодня должны быть - необходимо должны быть - широко опубликованы некоторые, достаточно общие, но в целом полезные декларации, фиксирующие неблагополучие и обращающие внимание мировой общественности на необходимость поиска коллективных действий и общепланетарной стратегии развития. И очень важно, чтобы такие призывы прозвучали из уст ведущих политиков, а не ученых. И такой форум политиков, посвященный глобальным экологическим проблемам, однажды состоялся!

В 1992 году в Рио-де-Жанейро на уровне глав правительств был созван Международный экологический конгресс.

Его созыв знаменателен сам по себе. Это был важный шаг к общему пересмотру основ нашей цивилизации, к рождению будущей общепланетарной стратегии развития. И его ожидала вся научная общественность, все те, кто занимался энвайроментальными проблемами.

Такой конгресс, по мнению автора, был не только необходим, но и уже основательно запоздал. Однако конгресс не оправдал ожиданий ученых: он не смог подняться на достаточно высокий научный уровень. И, что еще более важно, он не рискнул взглянуть правде в глаза: представления современных политиков еще оказались скованными традиционными трафаретами. Отказаться от них не позволили сделать и чисто меркантильные и политические интересы представителей наиболее развитых стран, прежде всего США, главного ресурсопотребителя и загрязнителя планеты, страны, для которой изменение современных цивилизационных парадигм было бы особенно тяжелым.

Вместо этого был продекларирован принцип “sustainable development”, утверждающий недопустимость неограниченного и бесконтрольного использования ресурсов и загрязнения биосферы, что само по себе, конечно, следует приветствовать! Но ограничиться только подобной декларацией в современных условиях крайне недостаточно и опасно! Подобное завершение конгресса было проигрышным еще по одной причине: принцип “sustainable development” был подан в такой форме, что мировая общественность, если судить по многочисленным публикациям, восприняла задачу реализации этого принципа в качестве некоторой абсолютной панацеи - родилось представление о том, что человечество уже располагает рецептом преодоления экологического кризиса и ему известен выход на траекторию благополучного развития. И уровень эмоциональной напряженности общества, связанный с ухудшением экологической обстановки, заметно снизился. Что уже само по себе нежелательно.

Выражение “sustainable development” труднопереводимо на русский язык. Я бы его перевел как развитие, допустимое или согласованное с состоянием Природы и ее законами. Во всяком случае, его авторы (международная комиссия под руководством мадам Брутланд) имели в виду, как мне представляется, именно этот смысл. У нас в России его перевели как “устойчивое развитие”. Более того, появилась даже государственная концепция устойчивого развития. Такой перевод термина “sustainable development” мне представляется неким лингвистическим нонсенсом, ибо устойчивого развития просто не может быть - если есть развитие, то стабильности уже нет! Кроме того, произносить его без комментариев просто опасно: это может породить необоснованные иллюзии, что и произошло.

Несмотря на все сказанное, термин “устойчивое развитие” вошел не просто в обиход, но и в государственные документы. Я думаю, что сейчас уже нецелесообразно отказываться от словосочетания “устойчивое развитие” - к нему уже привыкли. Но самому термину следует придать смысл, отвечающий научному содержанию проблемы и реальным потребностям общества. И вернуться к его изначальному смыслу.

Замечу, что сам исходный термин “sustainable development” нуждается в комментариях. Несколько десятков лет тому назад у специалистов, занимающихся проблемами развития экосистем, появился термин “sustainability”, относящийся к развитию популяции, жизнедеятельность которой проходит в той или иной конкретной экосистеме (экологической нише). Он означал, что развитие популяции должно происходить так, чтобы не разрушить целостность вмещающей экосистемы, жизнедеятельность которой, в свою очередь, не угнетает функционирование изучаемой популяции. Примером нарушения условий sustainability является появление в экосистеме вида-монополиста. Это явление неизбежно ведет к деградации вмещающей экологической ниши и как следствие - к деградации самого вида.