Судьба: Дитя Неба
Шрифт:
Акмед, Грунтор и болги-намерьены присоединились к намерьенам, но образовали отдельную группу. Они стояли на возвышении, к востоку от Помоста Созывающего, заняв почетное место хозяев. Рапсодия повернулась, чтобы посмотреть, как они рассаживаются, и обратила внимание на четырнадцать фигур, с ног до головы закутанных в плащи с опущенными на самые глаза капюшонами, молча устроившихся за спиной короля фирболгов. Сначала ее сердце сжалось от тревоги, она не видела появления этих намерьенов и не знала, к какому флоту они принадлежат. Затем она обратила внимание на тонкие руки, и что-то в их фигурах
Оглушительный грохот стер улыбку с ее лица. Она обратила взор к Чаше и увидела, что люди отчаянно спорят, ругаются, бросают друг на друга полные ненависти взгляды. Представители разных флотов устроили самый настоящий базар, а наины и лирины обменивались злобными репликами, грозившими в любой момент перерасти в кровавую схватку. Рапсодия вздохнула: Совет еще не начался, а намерьены уже готовы развязать новую войну.
Она сделала глубокий вдох и запела. Используя ноту намерьенского рога, она произносила древние слова Гвиллиама-Провидца, которые Меритин вырезал на стене пещеры драконихи, а сами намерьены писали на всем своем пути к новой жизни:
Cyme we inne frid, fram the grip of deap
to lif inne is smylte land.
Подобно звучанию огромного колокола в звоннице базилики Бет-Корбэра, ее песня эхом отразилась от стен Чаши, разом заставив всех замолчать. Сто тысяч пар глаз обратились к Рапсодии, стоящей на Помосте Созывающего, королеве, увенчанной звездной диадемой, Дающей Имя, призывающей намерьенов к порядку. Люди стояли с разинутыми ртами, не в силах оторвать от нее потрясенных взглядов. Первым пришел в себя Анборн, и на его лице появилась широкая улыбка. Он облегченно вздохнул, а вслед за ним вздохнули и десятки тысяч других гостей. Напряжение исчезло, наступившая тишина стала уважительной.
— Неплохо получилось, не правда ли? — Резкий голос, полный силы, низкий, точно рев огромного костра, разнесся над Чашей, взорвав наступившее спокойствие.
Многие из присутствующих удивленно вскрикнули, а у Рапсодии внутри все похолодело. Она молча наблюдала за намерьенами, быстро освобождающими середину амфитеатра.
Толпа вновь сомкнула ряды, а наступившее молчание наполнилось яростью и ненавистью. В самой сердцевине Чаши стояли три женщины, такие же высокие, как и их отец, с гордо поднятыми головами. Лица собравшихся намерьенов исказились от злобы и страха.
Рапсодия сразу же узнала первых двух сестер. Ронвин пришла на Совет в черной свободной накидке, которую носила в монастыре, она была бледной и хрупкой — казалось, будто она спит. А вот на лице Мэнвин застыла дерзкая усмешка, огненно-рыжие волосы разметал ветер, в зеркальных глазах отражался солнечный свет. Однако все внимание было обращено на третью сестру, самую высокую, лишь немногим уступающую Грунтору, с широкими плечами и почти сверхъестественно прекрасным лицом.
Совсем не такой Рапсодия представляла себе Энвин — она оказалась ошеломляюще,
Акмед наблюдал за ней с большим интересом, готовый ко всему. Среди собравшихся здесь могущественных, проживших бесконечно длинные жизни людей лишь Энвин могла поспорить совершенством черт с Рапсодией. Он видел, что намерьены очарованы королевой лиринов. Но если Рапсодия вызывала любовь и желание, то Энвин воздействовала на людей угнетающе. И она это прекрасно знала, ее победоносная улыбка о многом рассказала Акмеду.
Теперь, когда в Чашу вошли прорицательницы, собрались все участники Совета, и вновь установилась тишина. Послышался низкий недовольный голос короля наинов:
— Кто призвал нас сюда? По какому праву Совет, распущенный тысячу лет назад, созван вновь?
Акмед посмотрел на Рапсодию, стоявшую на помосте Созывающего. Ее лицо оставалось удивительно безмятежным даже после появления прорицательниц, а голос прозвучал спокойно и четко:
— Это я трубила в рог, ваше величество.
— По какому праву? — потребовал ответа древний наин. — Совет более не управляет нами, и многие из нас не хотят его возвращения.
Со стороны Первого флота послышался голос Элендры, легко перекрывший поднявшийся шум:
— Она лиринская королева и илиаченва’ар.
Вновь начались разговоры, среди наинов разгорелся ожесточенный спор.
— Да какая разница! — выкрикнула Энвин, и мгновенно восстановилась тишина. — Ты не имела права даже прикасаться к рогу, девчонка. Он принадлежит двум людям — Королю и Королеве намерьенов.
— Чепуха! — взревел Анборн, сидевший среди представителей Третьего флота. — Рог намерьенов предназначен для того, чтобы в момент нужды созвать Совет, — на это имеет право каждый намерьен. Гвиллиам, которому мы все клялись, давно мертв, а тебе он никогда не принадлежал.
От дерзости Анборна все как один намерьены затаили дыхание.
Гнев Энвин стал еще яростнее, голубые глаза вспыхнули.
— Поосторожнее, Анборн, я много лет назад отреклась от тебя. Ты хочешь бросить мне вызов здесь и сейчас?
Анборн, не дрогнув, встретил ее взгляд, но ничего не ответил. Напряжение усилилось, небо потемнело, появились грозовые тучи. Через мгновение Энвин улыбнулась:
— Вижу, что нет. В присутствии свидетелей предателям лучше помалкивать.
— Предателям? — вскричал кто-то из лиринов, представляющих Первый флот. — Кто ты такая, чтобы обвинять других в предательстве?
Многие зашумели, поддерживая смельчака.
Энвин медленно повернулась и посмотрела на него — тот сжался под ее испепеляющим взглядом; не в силах справиться с дрожью, он не мог оторвать взгляда от ее змеиных глаз.
— Бабушка! — прозвучал сильный голос Эши, и все затихли. — Мы на Совете! Ты не имеешь права нападать на людей, находящихся внутри Чаши, и тебе это известно лучше любого из нас!
— С каких это пор Энвин стала подчиняться законам? — пробормотал кто-то из Второго флота.