Судьба Еросы из клана Печора. Фантасмагория
Шрифт:
Расстояние до копошащегося моря из нелюдей медленно сокращалось. Бывший безопасник без колебаний отдал команду нейросети поставить имеющиеся у него плазменные гранаты на боевой взвод. Таймер в голове начал неумолимый обратный отсчет последних минут жизни, эмоции угасли, оставив лишь холодную решимость осуществить задуманное. В минуту смертельной опасности мозг Гуруса работал как никогда четко и предельно ясно. Благодаря этому он обратил внимание на некую несуразность, появившуюся среди всего этого жуткого хаоса.
Несуразностью являлась все также неподвижно стоявшая голая фигура его работодателя. Тело Ероса переливалось неестественным серебристым цветом. Оно то на мгновение смазывалось, словно оплывало, то словно под пальцами невидимого скульптора вновь приобретало свои естественные формы. Живые волны насекомых огибали серебристую человеческую фигуру, будто не замечая ее вовсе.
– Да кто он такой на самом деле?
За вопросом к самому себе последовала нецензурная тирада на хакданском. Не успел Гурус завершить свой бранный эпитет, как события приняли совершенно сверхъестественный характер, получив стремительное развитие.
Сознание Ероса продолжало плыть по теплым волнам Единого Целого, при этом он все еще продолжал считать себя отдельной личностью. Задача выжить самому и спасти своих людей не давала ему окончательно потерять себя и стать частью неизвестного коллективного социума.
Ерос сделал над собой усилие, и благодушные декорации сменились на знакомые своды центральной каверны Ковчега. Нейросеть по-прежнему функционировала, транслируя происходящие вокруг события. Его люди сражались, умирали, сжигая себя в клубах горячей плазмы, забирая при этом с собой ненавистного врага. Попадали в руки нелюдей и оглашали центральный канал связи криками отчаяния, прекрасно осознавая, что их ждет впереди. И среди этого Содома и Гоморры находился их предводитель. Он бездействовал, бросив всех на произвол судьбы, фактически отдав поверивших в него и ставших близкими людей на заклание Рою.
Осознание содеянного обожгло не хуже плазмы, окончательно развеяв иллюзию благолепия. Ерос решительно сделал шаг в живое море, которое тут же накрыло его с головой. В этот миг вступило в дело Единое Целое, через плоть и разум Ероса вцепившееся в энергетические профили нелюдей, в мгновение ока лишая их жизненной энергии. К веселью тут же подключились камнееды, оставившие своего хозяина и прыснувшие в разные стороны, не забывая при этом убивать все живое на своем пути.
Гурус медленно приближаться к полу центральной каверны Ковчега, завороженно наблюдая, как голый человек, словно мессия, расставив в стороны руки, не спеша двигается вперед, превращая вокруг себя все живое в неживое. Поняв, что их атакуют Жуки, попытались навалиться на обидчика скопом, да не тут-то было. Не достигнув объекта контратаки, нелюди натыкались на невидимую стену и тут же погибали, осыпаясь прахом. С каждой минутой радиус действия этой смертоносной стены расширялся, обильно собирая смертоносный урожай. В какой-то момент от человеческой фигуры отделились серебристые сгустки, и словно гончие апокалипсиса из древних хакданских сказаний разбежались в разные стороны, помогая своему хозяину сеять смерть и ужас.
– Куваадхибу, – хакданец произнес это имя на выдохе с нотками ужаса и почтения.
В старинных хакданских легендах так называли Карающих, исполнявших волю Творца всего сущего. По преданиям, эти существа появлялись в тот момент, когда нарушалось равновесие в мире и требовалось вернуть все на круги своя.
– Разрушитель, – с нотками восторга и обожания огласил центральный канал связи Хал.
Вслед за здоровяком, словно из рога изобилия, посыпались имена существ и богов, в которых верили и которыми восхищались выжившие люди. Нейросеть Гуруса все это время во всех подробностях транслировала происходящее на нейросети подчиненных. Приобретенный командирский статус позволял ему это делать во время боя. Людей единовременно охватило наваждение, убедившее их в пришествии того или иного миссии. Это не было галлюцинацией, это было реальное осознание произошедшего знаменательного события, заставившее безоговорочно поверить в его существование.
Когда подошвы Гуруса коснулись пола, все было кончено. Центральная каверна оказалась усеяна прахом насекомых. Ерос застывшей голой статуей стоял у входа в пятый коридор и будто к чему-то прислушивался. Его серебристые гончии, всласть нарезвившись, вернулись к своему хозяину. Слившись в одно целое, эти создания буквально прошли сквозь Ероса, охватив собой его тело. Некоторое время ничего не происходило, а затем хозяин ковчега сорвался с места и неестественно быстро скрылся в темной утробе коридора.
Глава 7
Система Сард.
Командный центр флагмана Объединенного флота Содружества
с идентификатором «Гаррзам»
– Запрос гиперсвязи, – доложил офицер связист, обращаясь к Главкому объединенного флота Содружества.
Адмирал вышел из задумчивости и отдал команду открыть канал гиперсвязи.
– Долгих тебе лет и процветания! – поприветствовал Адмирала неопределенного возраста мужчина с личным идентификатором руководителя главной спецслужбы Федерации Нивэй.
Саррел невольно поморщился и с нескрываемым сарказмом в голосе ответил:
– И тебе, Гарзам, долголетия и процветания!
– Чем я заслужил внимание самого главного хранителя спокойствия в Федерации?
– Большой Альтиг поручил мне изучить твой доклад о Ситуации в Системе «Сард», – игнорируя сарказм собеседника, сразу перешел к делу Гарзам.
Саррел хотел было в резкой форме ему ответить, но Главный безопасник Федерации жестом заставил его замолчать. Адмирал опешил от такой наглости, но сдержался и в полемику вступать не стал.
Гарзам сделал паузу, тем самым подчеркнув серьезность предстоящего разговора, а затем продолжил:
– Мне плевать на твой дипломатический провал и передачу инициативы хакданцам в переговорном процессе с Кланом «Печора». Эти дикари меня интересуют в самую последнюю очередь.
Саррел опешил от такого напора, вскинул от удивления брови и по-новому посмотрел на своего собеседника. Насколько помнил Адмирал, серый кардинал Федерации Нивэй никогда не позволял себе разговаривать в таком тоне. Все знали его как законченного педанта и очень щепетильного в вопросах кастового этикета.