Судьба горца
Шрифт:
– Ты сдаешься намного быстрее, чем я предполагал, – пробормотал Найджел.
– Я не из тех, кто ломится в закрытые двери, – сказала девушка.
– Мэлди, ну подожди еще немножко, – настаивал Эрик.
– Не могу.
– Почему? Разве Балфур не стоит того, чтобы чуточку потерпеть?
Похоже, Найджел рассказал Эрику больше, чем она сама, и уж точно намного больше, чем следовало знать мальчику. Мэлди бросила на Найджела многозначительный взгляд, но тот лишь слегка улыбнулся и пожал плечами. Она осознала, что ее замысел – просто придти и попрощаться – был обречен на провал с самого начала.
– Пока ты будешь заговаривать меня до смерти, я, пожалуй, подкреплюсь, – пробормотала она.
Эрик закатил глаза и сделал большой глоток сидра.
– Ты знаешь, что это трусость?
– Тогда, я добавлю ее к своим многочисленным недостаткам. Я могу быть трусихой так же легко, как и лгуньей.
– Мэлди, ты врала потому, что не было другого выхода. Если бы ты разоткровенничалась в самом начале, то все время провела бы в темницах Донкойла. Никто бы не стал тебя слушать, никто бы не поверил тебе, неважно, как часто ты повторяла бы, что не станешь помогать Битону. Ты его дочь. Только это и имело бы значение. Мюрреи ни за что не поверили бы, что ты не только не станешь помогать родственникам, но даже желаешь Битону смерти не меньше, чем они сами.
– Значит, для моей лжи нашлось объяснение. Хотя это уже не важно. И так ясно, что они не признают этого. И никогда не примут меня.
– Нет, не думаю, – Эрик быстро сжал ее руку. – Меня же приняли. Сейчас каждый знает, что я сын Битона. Да, это было неожиданно, но не более. Ты оказалась права. Для всех здесь я все тот же Эрик. Как сказал Джеймс, я был родным сыном, а стал приемным. Для большинства людей почти ничего не изменилось.
Она поцеловала его в щеку:
– Я рада за тебя. Однако наши случаи немного отличаются. Я не росла здесь. Я не была членом семьи на протяжении тринадцати лет. Напротив, я неожиданно появилась на дублиннской дороге и скрыла правду о своих намерениях. И как ты правильно заметил, я хотела убить родного отца, а ничего похвального в этом нет.
– Возможно, некоторым будет трудно понять, но, принимая во внимание, каким человеком был Битон, не думаю, что все поголовно тебя осудят, – заметил Найджел. – И ты отправилась спасать Эрика. И спасла.
– Нет, с той минуты, как началось сражение, Эрику уже почти ничего не угрожало, – ответила Мэлди. – Честно говоря, освободив мальчика из темницы, я подвергла его большей опасности, чем если бы оставила там. До окончания битвы с ним бы ничего не случилось. Даже если бы каким-то чудом Битоны победили, а их лэрд умер, Эрику ничего не грозило. Ведь Битон хотел, чтобы Эрик был жив и все рыцари знали об этом.
– Ты слишком скромная. Возможно, именно поэтому так быстро поверила, что никто не простит тебя за ошибки, которые в действительности не так уж и велики.
– Не велики? – Она засмеялась и покачала головой. – Нет, совсем не невелики. Ты знаешь лучше меня, что твой брат ценит правду превыше всего. Я же редко говорила ему ее. Врала, даже когда он спрашивал напрямик. А ответы Балфуру были просто необходимы. Они избавили бы его
– Если ты действительно считаешь, что твой проступок столь ужасен, почему же думаешь, что ему хватит ночи для принятия решения?
– О, хороший вопрос, – проговорила девушка, вставая и поднимая свою котомку. – Возможно, Эрик прав: я настоящая трусиха. Одну ночь, я сумела быть храброй, но не более. Чем дольше я вынуждена ожидать нашего разговора, тем больше понимаю, что не смогу вынести того, что он скажет.
Эрик обнял ее:
– Пожалуйста, Мэлди, останься еще на одну ночь.
Она слегка взъерошила его густые вьющиеся волосы и осторожно высвободилась из объятий:
– Нет, не останусь даже на час.
– Ты упрямая женщина, – сказал Найджел.
– Очень упрямая.
– Куда ты отправишься? – спросил Эрик.
– Я еще окончательно не решила.
– Поезжай к своим родственникам, – посоветовал Найджел.
– Битонам? – уточнила Мэлди.
– Нет, глупая, – Найджел усмехнулся ее сердитой гримасе. – Киркэлди.
– О нет, я не могу туда поехать.
– Почему? Ты же никогда их не видела.
– Да, не видела, но наслышана о них, – сказала Мэлди, почувствовав легкую неловкость и растущее подозрение, что что-то упустила, а Найджел собирается открыть ей глаза.
– Да? И кто рассказал тебе о них? – спросил он.
– Моя мать, – прошептала Мэлди.
– Я не хотел делать еще больнее, но сейчас это для твоего же блага. Твоя мать бессовестно врала и использовала тебя. Не могла ли она так же солгать и о своей семье? А может, она просто видела в них то, чего на самом деле не было. Мать, вероятно, сказала тебе, что они все отвратительные ублюдки и превратят твою жизнь в настоящий ад. Скорее всего, она не хотела возвращаться и показываться семье на глаза. Подумай, разве есть лучший способ остановить шквал твоих вопросов, чем внушить, что они ужасные люди?
Мэлди ощутила, как кровь прилила к голове. Она потерла виски, чтобы остановить нарастающую боль, и попыталась обдумать слова Найджела. Это давалось ей с большим трудом, как и всякий раз, когда она пыталась думать о матери и ее поступках.
Мэлди знала, что Найджел прав. Она действительно кое-что упустила из виду. Что же так сильно рассердило ее, что она сама не додумалась до этого? Очевидно, она до сих пор закрывала глаза на недостатки матери – ее двуличность и бессердечие. Теперь все обрело чудовищную ясность. Мать чувствовала себя опозоренной, и гордость не позволила ей предстать пред семьей. Она выбрала бедность и унижения для себя и своего ребенка вместо того, чтобы вернуться к родным.
– Может, в ее словах была доля правды? – наконец сказала она. – Испокон веков считалось постыдным принести дитя в подоле.
– Скорее всего, была. Но ты никогда не узнаешь наверняка, пока не поедешь и не увидишь их своими глазами. Разве не так? Я не знаком с Киркэлди, но не слышал о них ничего дурного. Думаю, ты обязана выслушать и их.
– Да, – неохотно признала Мэлди. – По крайней мере, хоть какая-то цель. Честно говоря, придя сюда, я не знала, куда податься.
– Вот и отлично. Уверен, не так страшен черт, как его малюют.