Судьба княгини
Шрифт:
По счастью, братья шли по коридорам дворца без особой поспешности. Посему хозяйке удалось их нагнать еще на полпути, и в просторную, светлую пиршественную палату, пахнущую свежим хлебом, жареным мясом и кисловатым духом от множества солений, знатнейшие люди великой Руси вошли одновременно: правитель Московский с супругой под руку и их лучший воевода: князь Юрий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, властитель Звенигородский, Галицкий, Рузский и Вятский.
Собравшиеся в трапезной палате бояре степенно поклонились правителю. Иные из них явились сюда в шитых золотом ферязях, иные в тяжелых дорогих шубах, иные в плащах с драгоценными
Правительница заняла кресло по левую руку от великого князя, ближе к сердцу. Юрий Дмитриевич – по правую.
– Я не сяду! Невместно сие, невместно! – послышался громкий выкрик с левой стороны стола. – Здесь я не сяду!
Обычное дело: бояре опять сцепились за места, споря о своей родовитости, – слуги же пытались их усовестить. Чаще всего обсуждение заканчивалось соглашением, ибо родовитость каждого была известна всем и каждому. Иногда – приказом великого князя, выражением его воли. Иногда – судом. Но для сего несогласным пришлось бы покинуть пир, ибо сесть ниже друг друга не согласился бы ни один из спорщиков.
Обычное дело – но на сей раз голос показался князю Звенигородскому знакомым.
– Я внук Владимира Храброго! – звонко возмущался невидимый боярин. – А ты куда меня пихаешь, холоп?!
– Княжич Василий Ярославович?! – громко поинтересовался Юрий Дмитриевич. – Что там случилось, новик?!
– Княже, они сажают меня к худородным! – обрадовавшись поддержке, знатный юноша подбежал к опричному столу. – Меня, внука самого Владимира Храброго! К простым холопам!
На сей раз на мальчишке сидела высокая бобровая шапка, открывающая его слегка оттопыренные уши – что в сочетании с высотой головного убора придавало Василию Боровскому несколько забавный вид. Шитая золотом ферязь, оплечье, тяжелая соболья шуба… Вестимо, новик очень хотел выглядеть взрослым, солидным боярином. Но в результате парадная одежда лишь еще больше подчеркивала малолетство тринадцатилетнего отрока.
– Прости, великий князь, – к опричному столу подошел рыжебородый стряпчий лет сорока, бритый наголо, с бисерной тафьей на макушке, в красной суконной ферязи без рукавов и синих шароварах. За ним шагали крепкие холопы в полотняных рубахах, опоясанные атласными кушаками и – словно на подбор – с окладистыми черными бородами лопатой.
– Как попал потомок самого Ивана Калиты на низ стола, Велинбаш? – с легким удивлением поинтересовался московский правитель.
– У князя Владимира Храброго было семеро сыновей… – виновато разводя руками, поклонился стряпчий. – Ярослав четвертый… Княжич Василий его сын…
Василий Дмитриевич молча посмотрел на брата.
Ответ оказался прост до банальности. Поскольку Владимир Храбрый был знатным удельным князем – то его старший сын имел по местническому счету равенство с удельными князьями. Однако четвертый сын – это четыре ступеньки вниз по знатности. Удельным князьям четвертый потомок очень сильно не ровня. Сын четвертого сына – это шаг еще ниже, куда-то к безземельным боярам. Если же у старших братьев князя Ярослава тоже есть сыновья – местническое звание новика проваливалось и вовсе куда-то к простому люду.
Прямой праправнук великого князя Ивана Калиты в местнических списках числился худородным!
И ведь все – по закону.
Похоже, для княжича Боровского это был самый первый выход «на люди». В родовом уделе, каковой его отец делил со старшими братьями, Василий ощущал себя знатнейшим человеком, потомком Ивана Калиты и Владимира Храброго, родовитейшим боярином – и даже не подозревал о своем истинном месте в большом мире…
– Княжич Василий проявил себя в битве с ханом Куидадатом самым достойным образом, брат мой! – громко произнес Юрий Дмитриевич. – Выказал неимоверную храбрость, первым бросившись на татарские полчища, принял на себя самый сильный удар вражеских полков, бился един супротив семерых и был опрокинут наземь лишь количеством подлых душегубов, пред ворогом ни на шаг не отступив! Мы извлекли его после победы бесчувственным, в посеченной броне и залитым татарской кровью. Никогда не бывало столь же юного витязя, более мужественного и умелого, нежели сей отрок из колена Калитичей!
От услышанных слов мальчишка буквально расцвел, выпятил грудь и развернул плечи, его щеки и оттопыренные уши изрядно порозовели.
– Это верно, очертя голову малец на степняков бросился… – подтвердили от столов несколько дружинников. – Из-под трупов разбойничьих опосля откапывать пришлось… Храбрый новик. Сразу видно, чей внук! В дедушку уродился.
– Рад видеть пред собой столь достойного, несмотря на малые годы, воина, – размеренно ответил великий князь. – За свою отвагу он будет достойно награжден.
И все… Государь смолк.
Василия Дмитриевича тоже можно было понять. Будь мальчишка хоть семи пядей во лбу, победи в одиночку целую армию, приведи огромную добычу – знатности сие все равно ему не прибавляло. И посади правитель отрока хоть на пару скамеек выше – это станет оскорблением для всех прочих родовитых бояр. Вместо праздничного победного пира в трапезной дворца разразится огромнейший скандал! И хорошо, если не бунт.
– Какой милый юный мальчик… – прозвучал в затянувшейся тишине ласковый женский голос. – Не рано ли тебе на пиру хмельном сидеть, княжич?
– Коли для битвы достоин, стало быть, и для пира уже дорос! – гордо ответил новик.
– Да, я слышала, – кивнула Софья Витовтовна. – Сказывают, умел ты и храбр до невероятности. Рядом с таким воином слабой женщине можно жить спокойно, как за каменной стеной. Хотела бы я иметь подобного витязя в начальниках своей стражи… Скажи, Василий Ярославич, охрана великой княгини не оскорбит твоей родовитости?
Вопрос, понятно, имел лишь один-единственный ответ.
Расхваленный воеводой новик упал на колено и склонил перед знатнейшей женщиной ойкумены свою голову:
– Почту за честь, великая княгиня!!! – и от резкого движения шапка слетела на пол, обнажив густые русые вихры.
– Ты позволишь, любимый? – повернулась к мужу правительница.
– Все, что пожелаешь, любимая, – согласно кивнул правитель.
– Отныне ты мой главный телохранитель, княжич Василий! – сообщила Софья Витовтовна раскрасневшемуся мальчишке. – Поспешай на свое подворье, переоденься для службы. Шубы и шапка для сего не надобны, а сабля на пояс пригодится. И пять-шесть холопов самых доверенных прихвати! Не то чтобы у нас во дворце опасно было… Но для порядка положено. Через три часа жду тебя здесь.