Судьба по-русски
Шрифт:
— Мало… — улыбнулся я ей.
— Но в Париже нет египетских пирамид!..
— А мне их и не надо!
— А что надо?!!
— Запоминай: ходить будем по городу пешком, ездить в метро, в автобусе. Есть будем в самых дешевых бистро и кафешках, посетим место, где было «чрево Парижа», посмотрим парочку новых фильмов…
— Боже! Мсье Евгений! Вы сумасшедший! Начальство меня убьет! — Натали щелкнула замками сумочки, раскрыла ее: — Смотрите сколько франков нам дали! Я обязана предоставить вам самое-самое…
Долго бродить по улицам нам не пришлось.
Натали, зябко кутаясь в плащ, все чаще с укоризной посматривала на меня, подкалывала:
— Хотите, я дам вам косынку? Прикроете свою плешь… Простудитесь — мне потом за это отвечать…
Я указал на портрет полуобнаженного мужчины со вздутыми бицепсами, освещенный гирляндами лампочек. Над входом в кинотеатр завлекал зрителей сам Сталлоне. На фасаде мигала реклама фильма «Рэмбо» с его участием.
— Давай зайдем. Посмотрим, заодно и согреемся, — сказал я Натали.
Схватив ее за руку, я бегом домчал до кинотеатра. С особым настроением собрался увидеть то, чего в Москве нельзя было посмотреть. Предвкушал кайф, потому что этот фильм слыл лучшим образцом западного кино. Мы так долго были лишены возможности видеть действительно по-настоящему хорошие зарубежные фильмы, что и «Рэмбо» казался чудом.
Билеты, увы, купили без труда. Натали переводила с французского так себе — через пятое на десятое. Ладно, решил я: главное — это ритм, монтаж, композиция, искренность актеров…
В почти пустом зале стали проявляться странные шорохи и сдавленные вздохи.
— Пересядем! — Натали перетащила меня рядов на пять назад.
Но оказалось, что мы не удалились, а приблизились к некой агонии: нарвались уже на откровенные любовные стоны…
Из разных мест зала слышались какие-то реплики, шиканье, смешки.
— О чем они говорят? — спросил я.
— Они просят не заглушать звук с экрана, — ответила Натали. — Все! С меня хватит! Пойдемте отсюда или я вас оставлю одного!..
Дождь усиливался. Парижские улицы заметно опустели.
— Что будем делать теперь? — спросила Натали почти обреченно.
— Я хочу есть.
— За углом потрясающий китайский ресторан. «Вперед, гасконцы!»— скомандовала Натали цитатой из «Сирано де Бержерака».
Но в шикарный ресторан мы не пошли — по моей просьбе. Опять я внес коррективы в задуманную моей хозяйкой роскошную жизнь — мы пошли в самую заурядную пиццерию. Еда — Бог с ней! Да и комфорт, сервис тоже не Бог весть какой… Зато мне были интересны люди! Живые, веселые, смешливые!..
Услышав русскую речь, к нашему столику потянулись сидевшие рядом мужчины, уставив его своими пивными кружками. Посыпались вопросы: какой Горбачев? Что такое «перестройка»? Какая у вас теперь будет жизнь? Как у вас будет с плюрализмом?..
Мне было чертовски интересно общаться с простыми людьми, которые горячо вникали в особенности жизни такой далекой страны. Натали же не только без всякой охоты переводила их вопросы и мои ответы, — она не пыталась даже скрыть своего брезгливого отношения и к месту нашего пребывания, и к незатейливому салату из морских диковин (для меня), и к моим небритым собеседникам…
— Мсье Матвеев! Нам пора уходить!
Дождь моросил все так же противно. Рядом был магазинчик, и мы укрылись под его навесом, стояли у ярко освещенной витрины. Натали накинула на голову капюшон плаща, раздраженно ширкнула «молнией» до самого подбородка.
— Ну, а теперь что? — В ее глазах блеснула злинка. — Надеюсь, вы найдете свой отель?
— С вашей помощью, конечно, — ответил я, пытаясь понять столь резкую перемену в наших отношениях. Откуда мне тогда было знать, что я не только сломал всю программу, которую мне подготовили, но и нарушил планы Натали — сопровождая меня, хоть два дня пожить шикарной жизнью, на которую ей были выделены деньги. Ей хотелось пойти со мной в хороший ресторан, куда она сама не могла попасть, потому что жила очень скромно. Я же потащил ее в дешевую пиццерию. Вместо хорошего театра — в заурядную киношку с весьма сомнительной публикой. Я заставлял ее бродить по улицам, которые она видит каждый день… Да еще под дождем…
— Мне надо успеть на метро! — Губы ее дрожали то ли от холода, то ли от подступавших слез. — Порядочные женщины в Париже в метро после десяти не ездят…
— Почему?
— Потому что их грабят и насилуют! — Она повысила на меня голос.
Мне стало невыносимо жаль ее, словно выброшенного из гнезда воробушка. Я предложил:
— Дойдем до «Флориды», снимем тебе номер…
— Нет!
— Почему?
— Не полагается!
— Тогда давай я тебя на такси провожу до дома. Деньги у меня есть…
— Нельзя! — Она заплакала.
— Но ты понимаешь, что я останусь в чужом городе и без языка!
К нам подошел один из тех, кто больше всех интересовался «плюрализмом», и, еле ворочая языком, что-то конфиденциально спросил.
Натали пугливо отшатнулась от него.
— Чего он хочет? — спросил я.
— Он предлагает нам комнату до утра.
— Ну, и…. — попытался я перевести в шутку наш разговор.
— Ну, и… Идите прямо, выйдете на площадь Виктора Гюго, посередине ее огромный фонтан — мимо не пройдете. От него лучами расходятся улицы. Ваша первая влево. А там рукой подать до «Флориды»…
Внутри меня уже начало закипать раздражение: если она приставлена ко мне на двое суток, могла бы сказать заранее, что работает только до десяти вечера. Тогда бы, идя по улицам, я по крайней мере запоминал хоть какие-то ориентиры для себя, чтобы возвратиться в гостиницу. И вот теперь я не знаю дороги до своего отеля. Крепкое русское словечко в ее адрес уже было готово сорваться с языка… Сдержался…
Натали резво перебежала улицу, вскочила в автобус. А я поплелся к фонтану. Шел и думал: может, не по-джентльменски вел себя с дамой? Может, в пиццерии слишком откровенничал о наших советских делах? Может, она ждала от меня приглашения к себе?..