Судьба – тени прошлого
Шрифт:
Адияль выслушал. Поверил. Но не колебался. Он по-прежнему был во власти гнева и жажды мести. Мгновение – голова Нильфада парит в воздухе.
Леонель ещё долгое время стоял в абсолютном исступлении, оцепенении. Его разум не был способен выдержать наплыв столь неожиданных и, конечно, беспрецендентных новостей.
Отсенберд наконец нашёл его. Он увидел, что Нильфад мёртв.
– Ты знал? – сухо спросил Адияль, смотря на труп предателя.
– Что именно?
– Ты понимаешь. Прекрасно понимаешь.
– Да. Я знал, что твой отец – истинный наследник. Это был приказ Зельмана… Прости. Я не мог этому
– Что?
– Думаю, ничего…
– Ты не виновен в гибели отца. Это дело рук Зельмана Златогривого. Ему и отвечать…
Руки Адияля вновь сжались слишком сильно, рукоять заскрипела.
– Пошли, Адияль. Возвращаемся.
Шли они спокойно, не торопясь, зная, что уже победили, не зная лишь, какой ценой.
Обойдя руины крепости, Адияль увидел скопление солдат, но не заметил красного плаща. Побежал быстрее.
На окровавленной траве лежали Зендей и Артур. Рядом с ними пронзенный двумя мечами кривился полководец Игъвара. Вокруг толпились солдаты и активно переговаривались, некоторые читали молитвы.
Брат умер сильно ранее прихода Адияля, потому ничего сказать напоследок уже не мог. Его накрыли флагом Невервилля.
У Адияля уже не оставалось эмоций. Его внутренний мир пылал. Слезы текли сами по себе.
– Дебелдон… Артур, как же так…
– Адияль… – Он подавился кровью: у него были обрублены руки и сильное внутреннее и наружное кровоизлияние. – Он, ну, Хедвин, оказался ещё тем демоном, честно признаться… Сука билась как зверь. Боюсь представить, что ест он на завтрак…
– Идиот… Почему ты мне об этом сейчас говоришь? – едва сдерживая наплыв эмоций, говорил Адияль с болезненной улыбкой и пустыми глазами.
– Ну, довольно. Чего уже ты… Плачешь? Не стоит. Не порть свои прекрасные глаза. И улыбка твоя, прямо скажу… дурная… – Артур попытался поднять руку, но безуспешно. – Видно, вот и конец близится… – Адияль уже не мог выжимать улыбку из себя. – Прошу, не теряй лучик света… Тот луч, что ты велел не терять мне. Я поклялся и сдержал обещание… Мой луч света – это ты, Адияль. Поклянись мне… что не сдашься и ты… что найдёшь его… лучик, который будет освещать тебе дорогу… и прощай, друг… – на последнем дыхании, из конечных сил вымолвил Артур. Дыхание прекратилось.
– Клянусь…
Он знал, что не в состоянии сдержать клятву. Его мир сгорал. Без луча света. Сгорал во тьме. В отчаянии, гневе и жажде мести.
XI.
– Господин Отсенберд Фирдес… Мне жаль… Пройдёмте. Час пробил, – уныло проговорил стражник в черных доспехах и шлеме с алебардой в руках. – Обезглавливание…
– Да. Прошу, дайте дописать последнее письмо. Очень важно… – пробормотал кряхтящим голосом заключенный в рваной робе и с многочисленными телесными ранами. Увидеть в нем того пухлого генерала уже было практически невозможно. Он исхудал.
Слегка дрожащими руками в кандалах он дописал письмо и попросил стражника, чтоб его во что бы то ни стало отправили и адресат его получил.
Темница выглядела крайне мрачно. В ней была лишь очень маленькая щелка, находящаяся аж у каменного потолка, с которого падали водяные капли. Там было очень сыро и стоял неприятный запах. Ни койки, ни столика – ничего из предметов простейшей мебели не наблюдалось. Одна пустая
Фирдеса повели по серым каменными коридорам. Нигде не было ни одного факела или светильника. Источниками света служили только решетчатые отверстия в стенах.
Они прошли порядка пяти различных туннелей. В других камерах сидели мученики, которые прибывают в этой тюрьме, по всей видимости, гораздо дольше Отсенберда, прибывшего всего чуть менее двух суток назад. Причём, как заметил генерал, все пленные были когда-то высокого чина и в обществе, вероятно, занимали не последнее место, но сейчас все они стали обыкновенным отребьем в глазах государства. Наконец они добрались до предполагаемого выхода. Огромная чугунная дверь, скрипя, но всё-таки открылась. Лицо пленника выражало искреннее удивление. Он даже не подозревал, где находится, ибо везли его с закрытыми глазами в закрытой карете. Оказалось, эта тюрьма – Стоунлок. Здесь отбывают самое жестокое и бесчеловечное наказание опаснейшие преступники государства. Или, по крайней мере, их таковыми признали Корона и суд. Стоунлок – непреступная крепость, находящаяся на маленьком скальном островке, уплыть с которого невозможно, ибо тюрьма расположена на огромной высоте. Единственный путь на континент – каменный мост, на котором всегда патрулируют королевские солдаты. И даже по ту сторону стояла огромная кирпичная постройка. Зал суда, после которого виновных сразу справляли в Стоунлок. Туда и вели Фирдеса Отсенберда.
На кривой серой крыше сидела целая орда черных воронов. Это не удивительно. В этом помещении никогда не бывает нехватки пищи для воронов и стервятников.
На улице было бесконечно тускло; солнце – закрыто многочисленными тучами и серыми облаками.
В мрачной серой зале его ожидали палач и Льюис Фоттейд, приближенный Его Высочества. Отсенберд знал его. И знал также, что тот выполняет самую грязную работу от лица короля, являясь его не то левой рукой, не то правой стопой. Видимо, он и будет объявлять приговор генералу.
По периметру стояло около десяти солдат королевской гвардии. Каждый был снаряжен в лучшие доспехи и вооружен острейшими копьями и мечами. Пленник же стоял в одной дырявой робе, скованный кандалами. Помимо этого, его морили голодом и не давали ни единой капли воды, невзирая еще и на то, что его сильно избивали, допрашивая про Адияля и по поводу разных формальных стратегических вопросов, мало относящихся к сути дела.
Как же низко… До чего докатились… – про себя подумал Фирдес. – Столько сволоты, до зубов снаряженной, на одного меня выставлено… Шуты.
– Ныне лишенный звания генерала Фирдес Отсенберд приговаривается к отсечению головы. По акту закона об измене Родине, – громко, но без энтузиазма произнес Фоттейд. По его глазам было видно нежелание соблюдать эти «глупые» – разумеется, лишь в его понимании – формальности. Впрочем, его речь на этом и была окончена.
Двое рыцарей из королевской гвардии поволокли его ближе к палачу, точившему лезвие меча, и кинули ему под ноги. Узник по инерции прокатился лицом по бетонному полу и разодрал кожу. У него не было и толики сил встать, не говоря уже о сопротивлении. Да и не было, по правде сказать, смысла.