Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича
Шрифт:
«На месте великого князя, – записывает в дневнике 17 октября 1880 года секретарь Государственного Совета Е. А. Перетц, – я давным-давно отказался бы от Морского министерства. В газетах появляются также заметки о том, будто бы предстоит упразднение кавказского наместничества, причем великий князь Михаил Николаевич [28] будет назначен председателем Государственного Совета. Это уже решительный поход против Константина Николаевича».
Нелюбовь к Константину Николаевичу высших чиновников и императорского Двора держалась, конечно, не на разбазаривании государственной казны (другие тратили на никчемные прожекты и гораздо большие капиталы и выходили сухими из воды), а на ненависти к западничеству,
28
Младший брат Константина Николаевича, наместник Кавказа.
Угрюмый Сашка, как прилюдно звал Константин Николаевич наследника престола, затаил обиду на всегда с пренебрежением относившегося к нему дядю-демократа. Не мог простить благочестивый семьянин цесаревич Александр Александрович дяде и его сближения с княгиней Юрьевской, чья власть над государем стала к 1881 году почти безграничной.
Константин Николаевич был уверен, что пока царствует его старший брат, он будет в фаворе, и не обращал внимания на недовольство Сашки и его окружения. Государь, слава Богу, в полном здравии и, глядишь, переживет хоть и могучего на вид, но рыхлого сына-наследника.
Утром 1 марта 1881 года перед разводом Александр II, улыбаясь, заявил, что давно так хорошо себя не чувствовал. Несколькими часами позже на набережной Екатерининского канала брошенная террористом бомба раздробила ему обе ноги и осколки впились в грудь. Императора отвезли в Зимний дворец, где он спустя несколько часов, не приходя в сознание, умер.
Уже через несколько минут после покушения посыльный прибыл в Мраморный дворец сообщить брату царя страшную весть.
«Тотчас оделся и в санях в Зимний с ужасным замиранием сердца, – записывает в дневнике Константин Николаевич. – Там всюду толпа, и наружи, и внутри. Кабинет наполнен семьею и разными близкими людьми. И тут на постели увидел окровавленного умирающего брата, Царя-Освободителя. Страшное, ужасное зрелище!.. В другой комнате при Сашке, новом Государе, разговоры про первые распоряжения и завтрашний день. Сказал ему, что как служил Отцу и Брату, так буду служить и Племяннику».
Только безмерное честолюбие позволило Константину Николаевичу надеяться, что он сработается с новым императором. Александр III, робкий и не умеющий сказать человеку в лицо нелицеприятную правду, на следующий день премило говорил с дядей на Государственном Совете, даже обнял его. В то же время он понимал, что не сможет не только работать плечо к плечу с дядей, но даже видеть его. Но бросить в лицо оскорбление полудержавному властелину он трусил.
На следующий день после похорон Александра II, 8 марта, собрался Совет Министров, чтобы решить вопрос о конституции, которую, по словам одного из ее составителей графа Лорис-Меликова, Александр II должен был подписать в день убийства. Она была детищем и Константина Николаевича, давно убеждавшего старшего брата в необходимости привлечь общественные силы к рассмотрению важнейших законодательных дел. Великий князь попытался верховодить и сегодня, тем более что среди министров было много его сторонников. Но пришло время других людей, и новый государь внял лишь словам К. П. Победоносцева.
– В России хотят ввести конституцию, – возмущался обер-прокурор Святейшего Синода, – и если не сразу, то, по крайней мере, сделать к ней первый шаг. И эту фальшь по иноземному образцу, для нас непригодную, хотят, к нашему несчастью, к нашей погибели, ввести у нас. Что дало освобождение крестьян? Кабаки и лень. Открытие земств? Говорильни негодных людей. Новые судебные учреждения? Наплодили адвокатов, которые оправдывают злодеяния. Свобода печати? Только хулу на власть разносят…
Под ярким впечатлением недавнего цареубийства, эксплуатируя страшную беду, к управлению государства пришли новые люди, неся рутинное мироощущение, основанное на борьбе с инакомыслием и любым недовольством российскими порядками. Зачем лечить государство, ставить точный диагноз болезни, когда можно действовать проще – сделать обезболивающий укол, то есть загнать хворь внутрь, чтобы она не была на виду.
На третий день после похорон отца Александр III послал к постылому дяде его младшего брата Владимира Николаевича. Тот и передал Константину Николаевичу, что государь его не любит и хочет, чтобы он отказался от всех должностей и покинул Петербург.
Энергичный, привыкший всегда быть при деле Константин Николаевич в течение нескольких недель еще пытался противиться уходу со службы. Но все было бесполезно, он только раздражал еще более Александра III. По Петербургу поползли даже слухи, что для Константина Николаевича приготовили камеру в Шлиссельбургской крепости. Пришлось великому князю подчиниться царской воле, и 11 мая 1881 года он с любовницей Кузнецовой и прижитыми с нею детьми уехал жить в свое крымское имение Ореанду.
Константина Константиновича, находящегося в это смутное время далеко от России, весть об убийстве дяди-императора потрясла до глубины души. Но большинство офицеров и матросов лишь в первый день после получения известия о цареубийстве погоревали, а потом вновь занялись обыденными делами, вновь с их уст в часы отдыха стали слетать привычные слова: «два без козыря», «три в червях». Глядя на них, и великий князь быстро справился с горем. К тому же на трон вступил кузен Саша, с которым у него, в отличие от отца, сложились хоть и не слишком близкие, но дружеские отношения, искренняя приязнь друг к другу «Цесаревич вышел и взял меня с собою в Красное. Мы ехали в тройке, я был очень-очень рад ехать вдвоем с Сашей, я его весьма люблю, он привлекает меня честным, открытым, благородным видом» (18 июля 1879 г.).
Но что будет теперь, когда отец в опале? Не ждет ли подобная участь и сына? Константина Константиновича не тревожили эти мысли, он не хотел служить и не чувствовал никаких карьерных побуждений.
В Европе
Плавание на фрегате «Герцог Эдинбургский» не было ни для Константина Константиновича, ни для команды трудным – большую часть времени проводили в портах Европы. Офицеры знакомились с достопримечательностями приморских городов, матросы – портовых кабаков. Побывав во время плавания на Афоне и в Иерусалиме, великий князь пришел у к убеждению, что создан для жизни во благо православной Церкви. О своем намерении выбрать путь подвижника благочестия он признался афонскому старцу Иерониму.
«Я выражал ему желание посвятить жизнь свою на улучшение быта духовенства и под старость принять на себя Ангельский образ, быть Архиереем и приносить великую пользу. Он сказал мне, что пока ждет меня иная служба, иные обязанности, и со временем, быть может, Господь благословит мое намерение. Дай Бог, чтобы сбылись слова святого старца» (18 августа 1881 г.).
Константин Константинович чувствует себя неспособным к морской службе и по слабости здоровья, и по равнодушию, даже отвращению к многомесячному плаванию. Он сходит с фрегата в Афинах, решив пожить у сестры Ольги, королевы эллинов, с которой после ее замужества переписывается чуть ли не ежедневно.
На греческой земле более, чем о чем-нибудь другом, он размышляет о необходимости уйти из флота. Одно беспокоит: отец страстно любил морскую службу и хотел, чтобы все его сыновья были моряками. Но Никола стал отверженным в августейшем семействе, и его лишили офицерского мундира, брат Вячеслав умер в 1879 году в шестнадцатилетнем возрасте. Второй младший брат Дмитрий не хочет думать ни о чем, кроме лошадей, и ему одна дорога – в конную гвардию. Только один он, Константин, не вышел пока из отцовской воли. Отец, конечно, будет против, скажет, что хотя бы один сын обязан продолжить начатое им делало преобразования флота, станет грозить, что не позволит ему снять морской мундир. Но разве новый государь его послушает?..